«Новый Калининград» поговорил с директором Института рыболовства и аквакультуры КГТУ, кандидатом биологических наук Олегом Новожиловым. Ученый-ихтиолог рассказал о том, как сказывается на морских обитателях удобрение полей, что связывает Балтийское море с Великими Американскими озерами и почему польдерные земли на востоке Калининградской области лучше оставить в покое.
— Олег Анатольевич, вы много лет следите за состоянием Балтийского моря. Оно еще может вас чем-нибудь вас удивить?
— Главным образом тем, что оно еще до сих пор живо.
— Все так плохо?
— Да нет, так сказать нельзя. Балтика — живой организм, который живет, изменяется, дышит. Но так получилось, что оно существует в довольно непростой ситуации. Начнем с того, что у Балтийского моря ограниченный водообмен с Мировым океаном. Контакт с ним происходит через ведущие в Северное море Датские проливы, где минимальная глубина, по-моему, всего 11 и 8 метров. Это узкое бутылочное горлышко, через которое идет очень слабая циркуляция. Водоем почти изолирован, поэтому разного рода вредные вещества накапливаются в Балтийском море активней, чем во многих других морях.
Еще одна особенность Балтики — её зависимость от деятельности человека. Посмотрите на карту: море окружено промышленно развитыми странами. С одно стороны, это хорошо, у нас нет такого безобразия, как кое-где в Индийском океане, где побережье некоторых городов иногда просто усыпано пластиковыми бутылками и прочим мусором. Но стоки-то есть! Да, они очищаются, но так ведь было не всегда. В 70-х годах такие реки как Рейн, Висла, да и что там греха таить, наша Преголя, были фактически мертвыми, и они несли в море огромное количество того, что там совсем ни к чему. Со временем загрязняющие воду вещества либо трансформировались, либо депонировались. То есть — разложились или ушли в донные отложения.
— Чем это нам грозит?
— C одной стороны, эти захороненные естественным способом отходы лежат себе и лежат. Главное их не трогать. Проблема в том, что по дну моря проходит множество разных кабелей, трубопроводов. Тут, как говорят, хочешь не хочешь, а заденешь. Это печально признавать, но Балтика наряду Северным и Средиземным морями относится к категории самых загрязненных в мире.
— Кроме того, на дне Балтийского моря есть захоронения химического оружия, затопленного в годы Второй Мировой войны.
— Да, я, разумеется, слышал об этом, но ситуацию не изучал. Попали ли в воду или не попали химические вещества, я не знаю. Это очень животрепещущий аспект загрязнения Балтийского моря, и на эти вопросы должен отвечать человек, который предметно занимался вопросом.
— Как влияют загрязнения, которым подвергается море, на его обитателей?
— Увеличение, выражаясь научным языком, антропогенной нагрузки, то есть усиление влияния человека на море, приводит к цветению, развитию микроводорослей, главным образом — сине-зеленых. И казалось бы — что тут такого? Луга цветут, и никому это не мешает. С морем — отдельная история. Днем, когда светит солнце, водоросли выделяют кислород, ночью они, как все растения, потребляют кислород.
В какой то момент водоросли погибают, но не перестают при этом поглощать кислород, потому что он необходим для процесса окисления. Таким образом, расход кислорода в Балтийском море превышает его производство. И это большая проблема. Кислорода в воде очень не хватает. Особенно на глубинах более 50 метров. Это так называемая аноксидная зона, где кислорода не то чтобы нет совсем, но его очень мало.
Ну, и плюс еще в Балтийском море есть глубоководные впадины, которые заполнены сероводородом, и сейчас эти безжизненные участки увеличиваются. В итоге значительная часть Балтики с промысловой точки зрения стала непродуктивна.
— Какова динамика этого процесса? Как быстро море теряет кислород?
— Впадины с сероводородом были всегда, они наблюдались с момента начала исследований. А вот что касается аноксидной зоны, которая поднялась до 50 метров, то это произошло, наверное, лет десять назад.
— Значит, экологическая ситуация ухудшается?
— В целом скорее да. Погибнет ли Балтийское море? Скорее нет… Есть такое море — называется Черное. Там бескислородная зона, не аноксидная с недостатком кислорода, а бескислородная, где присутствует сероводород (ядовитый газ), начинается с глубины 200 метров. Ниже, по большому счету, серьезной жизни нет, только бактерии. И такая ситуация продолжается на протяжении тысяч лет. Море при этом живет. Возможно, у нас складывается такая же ситуация.
Другое дело, что у нас случаются так называемые западные затоки североморских вод, когда сюда проникает большое количество воды, тогда происходит аэрация глубинных зон, но это должны быть хорошие, сильные шторма, должны сложиться специфические условия.
— И все-таки кто загрязняет Балтийское море?
— Есть такое явление, как инерция. В течение долгих лет реки, в том числе и наша Преголя, несли в море много всего ему ненужного. Сейчас уже не несут или несут значительно меньше, но эффект накопления никто не отменял.
Выпив рюмку, человек не нанесет большого вреда своей печени, но если он будет пить регулярно в течение многих лет, печень заболеет. И, если перестать пить, ситуация сразу в норму не войдет. А может, не войдет уже никогда. Это во-первых. А во-вторых, загрязнения продолжаются. И здесь первую скрипку играет сельское хозяйство. Оно вносит весомый вклад в так называемое эвтрофирование водоема, насыщая его биогенными элементами, в частности, азотом и фосфором, которые входят в состав удобрений.
Не всё, что вносится на поля, усваивается растениями, остатки смываются грунтовыми водами в реки, и они несут все это в море и заливы. А удобрения способствуют резкому увеличению количества фитопланктона, что, как я уже говорил, приводит к дефициту кислорода.
Понятно, что сельхозпроизводители не могут обойтись без удобрений. Сейчас одна из основных задач состоит в том, чтобы сбалансировать их использование — так, чтобы мы и прокормить себя могли, и чтобы негативное воздействие на окружающую среду снизить. Есть научно обоснованные нормы внесения удобрений. Условно говоря, килограмм на гектар или тонна на гектар. И надо придерживаться этих норм, не следует вносить больше.
И, конечно, надо учитывать жизненный цикл растений. Иногда можно увидеть, что удобрения распыляются, когда в полях еще снег лежит. Эту подкормку еще просто некому усваивать. Понятно, что большая часть внесенного вместе со снегом потом смывается грунтовыми водами и оказывается через некоторое время в море. Что касается очистных сооружений, то они очень хорошо удерживают органику и хуже — загрязнения именно биогенными элементами. Соединения азота, фосфора, железа почти беспрепятственно попадают в Балтику, становясь кормом для водорослей.
— Какие виды промысловых рыб в первую очередь страдают от сложившейся ситуации?
— Самые уязвимые виды рыб — это проходные (которые часть жизненного цикла проводят в море, а часть — во впадающих в него реках — прим. «Нового Калининграда»). Те, кто живет в море, а нереститься заходит в реки. Речь в первую очередь идет о лососе, кумже, осетре. С последними вообще все плохо. Последнего осетра — стокилограммовую самку — поймали в Куршском заливе в 1958 году. А ведь осетр был обычным обитателем Балтики. Он даже на гербе Пиллау, нынешнего Балтийска, изображен. Проблема здесь, стоит отметить, не столько в загрязнении воды, сколько в том, что нарушены пути миграции. Рыба заходит на нерест в реку, а там — плотина. Как говорится, шел-шел и не дошел… Заработала Каунасская ГЭС, исчез осетр.
Сейчас его пытаются разводить поляки, у них была мощная программа, они завели молодь аж из Канады, выпустили её в реки. И вот два года назад в Гданьском заливе была поймана довольно крупная особь — 20-килограммовая самка, которая шла на нерест.
Также во многих окружающих Балтику странах разводят лосося. Построены специальный заводы. Они есть в Польше, Литве, Эстонии, Финляндии, Швеции. В России на Неве открыто такое предприятие.
— А в Калининградской области?
— У нас есть популяции дикого лосося, который живет в естественных условиях. А завода по искусственному разведению у нас нет. Дело в том, что наш регион богат водными ресурсами, но у нас нет больших рек. Преголя наша, во-первых, маленькая, во-вторых, равнинная. А лососю требуется простор и хорошее течение. Но хорошие быстрые ручьи у нас имеются, и там нерестится форель и кумжа.
Но не стоит думать, что у нас ничего не делается. Делается! В области есть несколько предприятий, которые занимаются искусственным воспроизводством рыбы. Например, сига и угря. И есть уже очень неплохие результаты. Например, вылов угря исчисляется в тоннах. Другое дело, что до нас этот угорь не всегда доходит. Говорят, в прошлом году Калининградскую область посетило больше двух миллионов туристов, и, наверное, каждый из них хоть раз да попробовал этот местный деликатес.
— Якобы на Центральном рынке весь угорь китайский…
— Ну, не весь, уверяю вас. Конечно, там много угря выловленного, скажем так, за пределами Калининградской области. Однако наш, местный, тоже присутствует. Кстати, угорь тоже проходная рыба, однако в отличие от лосося он живет в реках, а нерестится в Саргассовом море. То есть у него все наоборот.
— Как себя чувствуют в Балтийском море другие обитатели — камбала, треска, салака?
— Изменение величины запасов — это естественный процесс, запасы каких то видов снижаются, каких-то увеличиваются. Причина здесь не только в дефиците кислорода, свою роль играет множество факторов — начиная от того, как ведется промысел, и закачивая климатическим изменениями.
Та же треска относится к северными рыбам, она холодолюбивая. А у нас на Балтике происходит изменение температурного режима. Проще говоря — потепление. И далеко не факт, что виной тому человек. Копий по этому поводу сломано много. Грета Тунберг вот уверена, что это наших рук дело. Но есть основания полагать, что климат может меняться совершенно естественным путем. Вспомним историю. Легионы Цезаря во время завоевания Британии завезли туда виноградную лозу, и эта культура там отлично прижилась. Виноградники росли по всему острову, едва ли не до Шотландии. Делалось прекрасное вино. Сейчас там тоже что-то производится. Но нынче английское вино — это что-то из разряда экзотики. Климат для хорошего вина там не тот. Слишком холодно и сыро. А во время Античности, получается, было нормально.
Или вспомним художников — «малых голландцев». Один из излюбленных их сюжетов — замерзшие каналы. И по ним тогда проводились гонки на коньках. Причем гонки были традиционные. И это означает, что каналы замерзали каждый год в течение очень длительного времени. Иначе такая традиция просто бы не родилась. В последнее же время каналы там замерзают редко.
Климат меняется, это очевидно. Как и то, что деятельность человека влияет на этот процесс. Но является ли его роль определяющей — большой вопрос.
С камбалой пока все более-менее. Судя по всему, больше стало такой рыбы, как сарган. В Балтийском море он живет уже давно, но многочисленностью до недавнего времени не отличался. Возможно, общее потепление создало более благоприятные для этой рыбы условия, и популяция стала активно увеличиваться.
— Складывается впечатление, что больше стало на Балтике тюленей. Это так?
— Да, их стало больше. Традиционное место обитания тюленей — разного рода шхеры, скалистые берега Финляндии, Швеции. Промысел на них давно не ведется, их охраняют, они размножились, еды стало не хватать, поэтому животные активно переселяются ближе к нам. Сейчас в Южной Балтике около пяти тысяч тюленей.
— Получается, они создают конкуренцию человеку, претендуя на балтийскую рыбу, которой становится все меньше.
— Пять тысяч особей — это не так уж и много. Но конкуренция есть. Причем иногда прямая. Сам несколько раз видел, как они издевались в над стоявшими с удочками у мола в Балтийске рыбаками, треская салаку у них на глазах. Но надо нам учиться жить рядом друг с другом. Важно, например, понимать, что тюлени на пляже отдыхают. Не надо их пугать, гнать обратно в море. Так их и утопить можно. Близко к этим животным подходить вообще не стоит.
— Как часто заходят в Балтийское море экзотические для наших мест создания?
— Заходят, заходили и будут заходить. Даже несмотря на то, что попасть к нам можно только через узенькое игольное ушко. Заглядывали к нам и киты, и акулы, и рыба-меч, и, возможно, заходил тунец (в августе большого тунца нашли на берегу в Зеленоградске — прим. «Нового Калининграда»). Относительно этой рыбы у меня есть некоторые сомнения. Возможно, это просто чья-то шутка, и кто-то притащил рыбу на берег. Не исключено, что замороженный тунец каким-то образом с судна выпал, разморозился и всплыл…
Но в любом случае забредшие к нам подобного рода гости чувствуют себя здесь неуютно, Балтика для них слишком пресная, мелкая. Не их среда обитания. Поэтому они часто и выбрасываются на берег, где их находят.
— Кто-то ведь приживается, остается…
— В нашем море очень много хорошо себя чувствующих «вселенцев». Причем из самых необычных мест. Например, из Великих американских озер. Оттуда к нам прибыл моллюск дрейссена. Включился в экосистему, в пищевые цепочки, всё у него нормально.
Серебряные караси переселились из бассейна Амура, выдавив привычного нам золотого карася. Еще можно вспомнить бычков из Каспийского моря. Им тоже здесь уютно. Давно освоились и обжились.
— Как эти «вселенцы» сюда попали?
— Тут определенно помог человек. Судя по всему, они прибыли сюда на судах и были выпущены в море вместе с водным балластом. Дело в том, что пустые, ничем не загруженные пароходы могут перевернуться в океане, поэтому в них закачивают воду из водоемов, в которых они в данный момент находятся. Потом эта вода сливается в порту назначения. Все просто.
— Балтика и заливы способны прокормить Калининградскую область?
— При нынешнем уровне потребления, наверное, да. То есть если человек будет есть леща, допустим, раз в месяц, то его запасов хватит очень надолго. А вот если чаще, то не уверен… В связи с вашим вопросом хочу обратить внимание на одно важное обстоятельство: мы стали очень хорошо жить.
Давайте посмотрим на то, что происходило до Октябрьской революции 1917 года, когда отовсюду звучал «хруст французской булки». Что тогда ели люди? В смысле, не аристократия, а простой народ, крестьяне? Очень важным элементом питания был снеток. Это сейчас его едят от случая к случаю в виде закуски. А раньше это было основное блюдо. Пироги со снетками пекли по всей России. В больших количествах ели ёрш, донские щи, в которых вместо мяса использовалась рыба. Москва потребляла вяленого карася тысячами пудов. Такое обилие рыбы в рационе, помимо дороговизны мяса, объяснялось еще одним обстоятельством — все тогда соблюдали посты.
Первые переселенцы в Калининградскую область тоже в основном питались рыбой. Я помню рассказы бабушки и отца, которые приехали сюда в 50-х годах и жили на берегу Куршского залива. По их словам, самым ходовым блюдом был соленый лещ с отварной картошкой. Подчеркиваю — соленый. Не копченый, не вяленый. Сейчас же мы не едим леща каждый день ни в каком виде. Он ведь очень костлявый. И плотва для нас костлявая. Мы хотим форель, лосось. В крайнем случае — судак. Иными словами, раньше рыба рассматривалась многими как основное блюдо, сейчас же мы смотрим на нее либо как на закуску, либо как на деликатес.
— Но Балтика может накормить не только рыбой. Недавно мы беседовали с вашей коллегой, заведующей кафедры пищевой биотехнологии КГТУ Ольгой Мезеновой. По ее мнению, красные водоросли, которыми богато наше море, можно использовать в кулинарии так же широко, как всем известные бурые, которые добываются в основном на Дальнем Востоке. Что вы по этому поводу думаете?
— Еще в 70−80-х годах были открыты промысловые запасы красных водорослей, но находятся они в Рижском заливе. В наших водах они тоже есть, например в северной части Куршской косы. Но по большому счету у нас очень мало в море твердых грунтов, где эти водоросли обычно растут.
Но в целом Ольга Яковлевна совершенно права. Водорослеводство — очень перспективная отрасль. развитие этого направления обсуждается на самом высоком уровне. Важно отметить, что водоросли — это не только пища. Это материл, из которого делается много чего полезного. Например, из них производят агар-агар — растительной аналог желатина.
— Не могу не спросить о том, чем руководствоваться при покупке рыбы.
— Чем в меньшей степени она обработана, тем лучше. Я предпочитаю покупать рыбу непотрошеную, с головой. Логика здесь простая: если рыба не разделана, значит, она, скорей всего, свежая.
Ведь сначала рыба выкладывается на прилавок в том виде, в каком она поймана, Потом, если никто не купит, ее разделывают. Если и в этом случае она никого не заинтересует, делают филе. А потом и вовсе — фарш. Нужно еще обращать внимание на глаза рыбы. Они должны быть умненькие и блестящие, а главное — не запавшие.
— Насколько мне известно, у вас есть весьма оригинальная идея использования польдерных земель, воплощение которой в жизнь может привести к увеличению площади Куршского залива и, как следствие, к пополнению рыбных запасов.
— Идея — это громко сказано. Наверное, это можно назвать просто мыслями вслух в кругу коллег. Зашел разговор о польдерных землях на востоке области, что лежат ниже уровня моря и которые постоянно затапливает. Вечная наша проблема. И вот я сказал: «Коллеги, а может, просто переселить жителей славных поселков Мысовка и Причалы, что на берегу Куршского залива, в Славск, например. Выделить там им современный дом или несколько домов. А то, что за рекой Матросовка, просто оставить, и пусть там будет большой водно-болотный заповедник, развивающийся в соответствии с естественными процессами. И не надо тратить миллионы рублей на поддержание каналов и насосных станций».
Я понимаю, что идея эта выглядит довольно провокационно и что она, скорее всего, никогда не будет реализована, но если посмотреть на вещи рационально, то здесь сплошные преимущества. Во-первых, жители этих поселков получат нормальные квартиры, улучшат свои жилищные условия. Во-вторых, как я уже сказал, экономия. Ну, а в-третьих, действительно, увеличится площадь Куршского залива, а вместе с этим и рыбные запасы.
Беседовал Кирилл Синьковский, фото: Юлия Власова / «Новый Калининград».
