На могиле актрисы театра и кино, народной артистки СССР Анастасии Георгиевской нескромная надпись: «Великой МХАТовке». Посвящение, с одной стороны, заслуженное — в легендарном театре она служила больше полувека, прошла с ним через многие испытания, видела разные МХАТовские эпохи, сыграла десятки ролей. С другой стороны, актриса покоится на Кунцевском кладбище Москвы, несмотря на высокое почетное звание, обладатели которого в те годы обычно находили последний приют на Ваганьковском. С третьей — сам памятник с примечательной надписью появился на могиле Георгиевской через 19 лет после её смерти, когда общественность забила тревогу. Да и со смертью её связано немало слухов, один другого страшнее…
Дитя войн и революций
Точная дата рождения Анастасии Георгиевской неизвестна — в её биографиях обычно указывают 7 ноября 1914-го, но это придумали в детском доме, куда она попала в 1917 году (как раз 7 ноября); возраст примерно определил врач, который осматривал девочку. Там же, в детдоме, ей придумали имя и фамилию. Времена были суровые. Первая мировая война. Россия прошла через две революции за год и стояла на пороге войны гражданской… В общем, выяснять детали происхождения подкидыша оказалось некому, она так и выросла в Орловской школе-коммуне под звучной, но ненастоящей фамилией. Судьба её, казалось, предопределена — выходцы из этой коммуны поступали в фабрично-заводское училище, учились работать на станках и шли на местный машиностроительный завод. Но в случае с Георгиевской налаженная система дала сбой — она внезапно увлеклась художественной самодеятельностью, начала выступать на сцене любительского театра (в будущем он станет орловским ТЮЗом), а затем уехала в Москву. И легко поступила в ГИТИС. Тогда он назывался Центральным техникумом театрального искусства, но будущие актеры и режиссеры учились в нем всё те же четыре года и считались полноценными специалистами. Георгиевская получила диплом в 1935-м, а год спустя была принята в труппу МХАТа.
Отцы-основатели
Георгиевская успела застать самый конец эпохи великих основателей МХАТа. Ещё был жив Константин Станиславский (он умер в 1938-м), а Владимир Немирович-Данченко, как сказано на сайте МХТ имени Чехова, «создал с нею роль Наташи в “Трех сестрах”», хотя первоначально новенькая актриса в этом спектакле не должна была участвовать. Тот же Немирович-Данченко уже в 1942-м прочил ей роль Улиты в «Лесе», но реализовать это «пророчество» режиссер так и не успел — шла война. Ещё одна, которую было суждено пережить Георгиевской.
Тогда она ездила к бойцам на передовую с фронтовыми бригадами, пела, читала стихи — делала то, что умела лучше всего. У неё было две медали — «За оборону Москвы» и «За доблестный труд в Великой Отечественной войне». Но в послевоенном МХАТе дела обстояли не слишком хорошо. Немирович-Данченко скончался в 1943-м, так и не поставив «Лес»; через несколько лет в театре был создан Художественный совет, который определял репертуарную политику в соответствии с волей КПСС. Речь шла о том, чтобы в театре было больше современных советских пьес — за одну из них, ныне хорошо забытую «Вторую любовь», Георгиевская в 1951-м получила Сталинскую премию второй степени. Классику, впрочем, почти не трогали — актриса была занята в спектаклях «Мертвые души», «Дядюшкин сон», «Егор Булычов и другие», «Ревизор». Георгиевскую даже наградами не обходили — и ордена ей давали, и народной артисткой СССР она стала в 1968-м, на излете правления Худсовета…
«Шарман… Черт побери!»
Знакомые и коллеги Георгиевской удивлялись, что в её жизни не случилось ни семьи, ни детей; она до последних дней жила в небольшой двухкомнатной квартире и на большее не претендовала. Рассказывали, что по-настоящему она «зажигалась» только в театре, на знакомой сцене, где и раскрывалась полностью. Кинематограф, видимо, был ей то ли не понятен, то ли не слишком интересен. Сниматься Георгиевская начала ещё в 1950-е, когда закончилось «сталинское малокартинье», но из больших ролей у неё случилась только «Большая перемена», где она сыграла учителя географии Серафиму Павловну — женщину очень опытную и активную, за словом в карман не лезущую: «Всё должно быть шарман… Чёрт подери!». Фактически — сыграла саму себя.
В это время МХАТ окончательно попал в «идеальный шторм». Главным режиссером после двадцати лет правления Худсовета стал Олег Ефремов из «Современника», который должен был вытащить театр из трясины. Правда, полномочий на обновление коллектива Ефремов не получил; он привлекал нужных ему актеров. Но что делать со «стариками»?.. Для Георгиевской у него нашлась роль только в 1984-м — в «Господах Головлевых». И актриса не подвела.
Пять дней поисков
Это была её лебединая песня. В 1987-м Олег Ефремов и Татьяна Доронина начали делить единый МХАТ, в котором тогда работало три сцены и служило около двухсот актеров. Ефремов, кажется, не без оснований рассчитывал, что Георгиевская останется с ним — вернее, со спектаклем по Салтыкову-Щедрину. Но та ушла с Дорониной, так и не объяснив причины, по которым поступила именно так, а не иначе; на новом месте работы для неё тоже было немного — она сыграла только небольшую роль в «Прощании с Матёрой» по Распутину. И всё.
Умерла Анастасия Георгиевская в 1990 году; точная дата смерти неизвестна — тело обнаружили 10 сентября, когда вскрыли её квартиру, а искать начали 5-го, когда она не пришла на сбор труппы, чего с ней не случалось ни разу за все 53 года службы во МХАТе. Перестроечная пресса нагнала дополнительных ужасных подробностей — мол, и лицо ей собака объела, и вообще во всем виноват театр Дорониной, который забыл о своей старейшей актрисе… Опровержения мало кого интересовали; в реальности следствие не обнаружило никакого криминального следа. Да и знакомые на похороны пришли.
Надгробный памятник, однако, был установлен лишь в 2009-м — после серии публикаций в СМИ. Чья была идея написать на нем: «Великой МХАТовке» — неизвестно…
