Вот такая любовь.
Серпентарий в Новосибирске был образован в поздний советский период, в 1989 году, сумел пережить 90-е, перешагнул через ряд скандалов в начале 2000-х и сейчас — вполне успешное предприятие. У него собственные помещения, в том числе производственные, и много планов — о них сотрудники говорят с интересом и даже азартом, несмотря на усталость от внимания СМИ (накануне Года змеи здесь пережили нашествие журналистов).
Здесь работают люди, которые любят змей. Фанатики, как бы громко это ни звучало. В детстве они ловят гадов, к юности собирают уже приличную собственную коллекцию, и нет для них животного милее, чем змея.
«Они как будто завораживают, — говорит Игорь Титов, работающий в серпентарии с 2020-го, а мечтавший попасть сюда со студенческой скамьи, с момента основания учреждения. — Я мог часами рассматривать их, их глаза, они удивительно устроены…».
«Чем меня привлекают змеи? Во-первых, тем, что они очень красивые, — говорит зоолог Сурен Смбатян. — Во-вторых, очень разнообразные — 4000 видов, одни живут в почве, другие на камнях, третьи на деревьях, есть морские, есть речные. Змеи очень отличаются от других животных и друг от друга тоже, и это потрясающе. Ну и наконец, змеи окутаны мифами — ни о ком другом не рассказывают и не пишут столько неправды, сколько о змеях.».
Сурен занимается разведением змей, он — один из немногих специалистов в мире, кому удалось получить потомство большеглазого полоза, который практически не размножается в неволе. «Сколько змей у вас дома?» — назойливо пристаю я к нему. «Количество непостоянное, — отвечает. — Напишите что-то вроде “вау!”. Сегодня сто, завтра двести…».
Специальности «герпетолог» в российских вузах нет, это скорее призвание, талант, и довольно редкий. К герпетологии надо иметь вплоть до того что физическую склонность. Как рассказывает Игорь Титов, очень многие из новосибирского серпентария уходили только потому, что плохо переносили укусы — а без них эта работа не обходится.
Без ума от страха.
Игоря змея укусила накануне: «Видите, рука опухшая…» Молодая гадюка. Другому человеку пришлось бы ехать в больницу, Игорь продолжает трудиться — за годы работы со змеями организм выработал сопротивляемость. «Я выкармливал смесью маленьких гадючек, — рассказывает. — И конечно, они меня покусывали. Но яда у малышей немного, вот я постепенно и привык, получая его малыми порциями». Вакцина от змеиного яда — тема давно отработанная, говорит Игорь, отмахиваясь от моего предположения, что его личный опыт, возможно, интересен для науки. Вакцина есть, работает, и был случай в практике Игоря (не в серпентарии, раньше), когда он обколол вакциной место укуса, и человек, которого впервые укусила крупная особь, не почувствовал никаких последствий, даже отека не было.
Кстати, в Сибирском серпентарии уже много лет говорят о необходимости исследования сыворотки против яда гадюки обыкновенной (а это единственная сыворотка, которая производится в России) на предмет эффективности от укусов других видов гадюк (степной и гадюки Никольского), а также двух видов щитомордника. Важно это для жителей тех регионов России, где живут все эти виды — ведь пострадавший вряд ли различит, какая именно змея его укусила.
Змей в Сибирском серпентарии сейчас около тысячи. В основном это гадюки, есть щитомордники и две моноклевые кобры. Небольшие гадюки живут в боксах клубком, а вот для каждой из двухметровых кобр сделали двухкомнатные апартаменты, по два бокса.
Кобры начинают шипеть, как небольшой пылесос, когда я еще только иду по направлению к их жилью. А потом с леденящим душу стуком бросаются на стеклянные дверцы — удар… еще один… «Для змеи человек не является добычей: она охотится по запаху, и человек для змеи добычей не пахнет. Змея нападает, потому что воспринимает человека как большое животное, которое собирается ее убить, — объясняет Сурен Смбатян. — То есть нападает от страха. Есть так называемые ручные змеи, которые родились в неволе, привыкли к человеку, не боятся его и поэтому не кусают. Но змея не узнает человека как своего хозяина, не испытывает эмоций, которые можно описывать как человеческие».
Змеи, говорят герпетологи, не обладают большим умом и уж тем более мудростью. Бывает, рассказывает Сурен, что змея убивает сама себя — укусит случайно, и уже не оторвется. «Это же символ бесконечности! Змея, пожирающая свой хвост!» — ахаю я. «Да необязательно хвост», — обрывает мои восторги биолог. Объясняется это тем, что, убивая добычу, например крысу, змея часто чувствует боль — ведь крыса сопротивляется и кусает ее. Чтобы боль прекратилась, нужно убивать быстрее — вот и причина настойчивости, которая приводит к гибели животного.
Несчастные случаи происходят и при кормлении грызунами — если две змеи вцепятся в одну мышь, одна может заглотить с мышью и свою соседку. И погибнут обе, если вовремя не вмешаться. Именно так много лет назад серпентарий чуть не лишился обеих кобр — к счастью, сотрудники сумели их растащить.
Змеи — животные полезные.
Пока мы беседуем, Игорь беспрерывно доит гадюк. Рутина. Перед ним — обыкновенная рюмка, типично советская, у меня на даче такие остались от предыдущих хозяев. «Почему в рюмку-то?» — спрашиваю. Удобно — прочно крепится к станку за ножку с подставкой. К обеду набирается примерно половина 50-граммовой рюмки желтой жидкости. «Можно выпить, — шутят герпетологи. — Это белок, он легко переваривается». Вот только если где-то в пищеварительном тракте есть открытая рана, тогда яд попадет в кровь, и пиши пропало. Да и дороговатый белок — из половины рюмки получится около трех граммов сухого кристаллического яда, а он в разы дороже золота. Используется, как известно, в медицине и фармацевтике.
Кроме рюмки, у Игоря есть пинцет — два длинных металлических стержня, которыми он достает змею из переносного ящика. Для защиты кисти — половина детского резинового мяча, что-то вроде эфеса у шпаги. Достав змею и крепко держа ее за голову, Игорь имитирует «бросок» животного на рюмку — и дело сделано. Пошла следующая.
Сейчас в серпентарии делают ставку на гадюку Никольского (в Сибири она не живет) — она и яда дает в полтора раза больше, чем обыкновенная, и лучше приспосабливается к условиям содержания. «Половина змей в неволе отказывается от еды, — вздыхает Игорь. — Будете пробовать держать — замучаетесь с кормлением». У гадюки Никольского с аппетитом лучше. С ней в серпентарии намерены создать замкнутую систему — добившись еще и циклического размножения, чтобы больше не покупать змей из природы, как сейчас приходится делать раз в год (в природе змеи часто бывают заражены паразитами, это карантин, обследования, лечение и пр.).
Но это история долгая. Даже для того, чтобы регулярно отправлять часть гадюк на зимовку (без зимовок они страдают), нужно много усилий — постепенно понижать температуру с плюс 24 до плюс трех, соответствующим образом кормить и так далее. Все это пока в планах. Но есть и уже решенные задачи — например, в серпентарии разработали собственную конструкцию боксов, с сеткой, через которую отходы змеиной жизнедеятельности падают на пол бокса, не соприкасаясь с телом змеи. Все боксы соединены общей канализацией, и все вымывается струей под давлением. В результате снизился процент заболеваемости микозами — гадючьи брюшки теперь чистые и красивые. «В сельском хозяйстве это называется зоогигиена», — говорит Игорь Титов, окончивший аграрный вуз.
Кстати.
Если человек хочет держать дома змею, то это классно, говорит Сурен Смбатян. Змея — простое в уходе животное, которое не производит ни шума, ни шерсти, ни запаха (если вовремя убирать террариум). Инфракрасная лампочка, в точке нагрева — плюс 24 градуса. Кормление раз в неделю, в зоомагазинах продаются замороженные мыши, один грызун стоит около ста рублей. 400 рублей в месяц на еду — очень бюджетное содержание. И времени на уход за десятью змеями в десяти террариумах уйдет меньше, чем за одной кошкой.
