30 августа 1918 года председатель советского правительства Владимир Ленин прибыл на встречу с рабочими, чтобы обсудить перебои с хлебом, но едва не лишился жизни. Прятавшаяся в толпе зрителей женщина окликнула вождя и прежде, чем он успел разглядеть ее лицо, трижды выстрелила в упор. Никто не удивился, узнав, что преступница — Фейга (Фанни) Каплан — оказалась сторонницей партии социалистов-революционеров (эсеров): те были известны актами террора. Куда более изумлены были немногие посвященные в лечение Ленина, когда выяснилось, что пули, извлеченные из его тела, не подходили к браунингу Каплан.
На судьбе самой женщины шаткость доказательств не сказалась. Схваченная чекистами, она призналась в своей вине, но отрицала участие в сговоре, в том числе с единомышленниками по партии. Судя по протоколу допроса, стойко державшаяся Каплан ненавидела Ленина за роспуск им несостоявшегося парламента — российского Учредительного собрания, что и составляло ее мотив. Спустя несколько дней ей вынесли смертный приговор и расстреляли в Александровском саду Московского Кремля, оставив место захоронения в тайне. Это было объяснимо: советская власть опасалась превращения могилы в ориентир для противников Октябрьской революции, готовых держать оружие в руках. И потому дважды избавилась от Фанни.
Дотянуться до Ленина
Не справившиеся со своей задачей в августе 1918 года охранники Ленина могли бы посетовать, что она превосходила их возможности. С начала Первой мировой войны в августе 1914-го Россия была наводнена оружием. Февральская революция 1917 года усугубила положение. За актом о политической и религиозной амнистии от Временного правительства последовало постановление об освобождении лиц, осужденных на основании военных и военно-морских уставов, а 30 марта — об облегчении участи тех, кто совершил обыкновенные, уголовные преступления. Вышедших на свободу стали называть «птенцами Керенского» в честь министра юстиции, настоявшего на уникальных послаблениях. По некоторым оценкам, на свободе оказалось около 80% от общего числа заключенных.
В их числе была и Фейга Каплан, считавшаяся одновременно и уголовной, и политической преступницей. В 1906 году она едва не лишилась зрения при подготовке покушения на киевского губернатора Владимира Сухомлинова. Бомба, которую Каплан и ее соучастник эсер Виктор Гарский пробовали собрать в номере отеля, взорвалась у них в руках. Опытный в подпольной борьбе Гарский скрылся с места преступления. Влюбленная в него Фанни, для которой это был первый опыт в революции, могла бы двигаться разве что на ощупь: почти ослепшую, ее задержали с поличным.
Увечья Каплан, которую от казни спасло несовершеннолетие, проходили медленно. Выйдя на свободу в марте 1917-го, Фанни все еще нуждалась в лечении, помочь с которым взялся… брат вождя Октябрьской революции Дмитрий Ульянов. Молодые люди провели лето 1917 года в Крыму, после чего Каплан по рекомендации Ульянова отправилась в Харьков, где встала на учет в глазной клинике. С этого момента на целый год следы ее теряются. Известно лишь, что проблемы со зрением в последние месяцы жизни стали уходить у нее на второй план.
Путь, ведущий к мавзолею
Владимир Ленин тем временем вплотную подошел к цели всей своей жизни — социалистической революции в России. Курс его партии и установки соперничавших с ней эсеров входили в противоречие. Октябрьский переворот и создание однопартийного большевистского правительства осудила правая часть социалистов-революционеров. Но многим из них эта мера казалась временной, пока в январе 1918-го по распоряжению Ленина не прекратило работу Учредительное собрание — законный общероссийский парламент, на выборах в который эсеры значительно обошли большевиков.
Одновременно произошло первое покушение на Ленина. Стреляли правые: сторонники консервативного экс-министра князя Дмитрия Шаховского. Вождя большевиков спас швейцарский коммунист Фридрих Платтен, прежде содействовавший отправке «бронированного вагона» с большевиками в Россию. Платтена, репрессированного при Сталине, в 1918-м ранило в руку, которой он и защитил Ильича. Для самого Ленина этот инцидент прошел незаметно: он не только остался невредим, но, по воспоминаниям сестры Марии, удивился, когда узнал, что автомобиль изрешетило пулями.
В следующий раз с вышедшим из-под контроля насилием Ленин лично столкнулся в марте 1918-го, когда в сопровождении товарищей по партии совершил переезд из Петрограда в Москву. Бронированный поезд, на котором ехали большевики и перевозились документы, олицетворял столичные функции, которые приобретал один, но терял другой город. В начале пути, близ станции Малая Вишера, «столичный» поезд встретился с составом, везшим вооруженных анархистов. Дело дошло до стычки, в которой советское правительство спас пулемет, установленный на крыше вагона. Не ожидавшие столкновения с настолько подготовленным противником бандитствовавшие анархисты — типичные «птенцы Керенского» — отступили прочь.
Для Ленина это означало лишь временную передышку. С мая 1918 года страну затопила новая волна насилия. Мятеж пленных солдат Австро-Венгрии (белочехов), желавших сражаться на стороне Великобритании и Франции, разразился вдоль линии Транссибирской магистрали, лишив большевиков контроля над восточной частью страны. Иностранцев поддержали белые русские. Случилось то, что Ленин прогнозировал еще в 1917-м: в России разразилась Гражданская война.
Фанни и смерть
Частью пришедшей в движение большой массы людей была Фанни Каплан. Прибывшая в Москву, она стала свидетельницей сама или узнала от единомышленников о мятеже левой части партии эсеров — в октябре 1917-го пошедшей на компромисс с Лениным, но возмутившейся унизительным Брестским миром с Германией. Выступление завершилось боями на Лубянке и переходом активистов в подполье. Там Фанни, судя по всему, свела знакомство с организатором террористических атак Григорием Семеновым и его доверенными людьми — Александром Протопоповым и Лидией Коноплевой.
Несмотря на то что браунинг Фанни не мог быть орудием нападения на Ленина, само ее участие в покушении не вызывает у большинства исследователей сомнений. Вполне вероятно, Семенов и его сторонники использовали подслеповатую Фанни для сбора информации в целях содействия готовившейся атаке, пока саму вылазку должен был взять на себя кто-то другой. Судя по всему, это был опытный стрелок: из трех выпущенных пуль только одна чудом миновала Ленина, пройдя через его воротник, зато две другие застряли в жизненно важных органах. Впервые вождь революции оказался между жизнью и смертью, а кроме них, ужасом неизвестности. Опасавшиеся нападения отовсюду лидеры большевиков изолировали Ленина на квартире в Кремле, в то время как чекисты по горячим следам искали виновных. Схваченного первым Александра Протопопова расстреляли без суда и следствия, а 3 сентября его судьбу разделила и Фанни Каплан.
Вечная память?
Доживший до 1960-х первый советский комендант Кремля Павел Мальков и в старости не сомневался: Каплан не заслуживала ничего, кроме смерти. В своих мемуарах он писал: «…если бы история повторилась, если бы вновь перед дулом моего пистолета оказалась тварь, поднявшая руку на Ильича, моя рука не дрогнула бы, спуская курок, как не дрогнула она тогда…» Тем не менее выбранный Мальковым способ избавления от тела шокировал современников: труп облили бензином и сожгли в металлической бочке. При кремации пожелал присутствовать поэт Демьян Бедный. Иногда пишут, что, наблюдая казнь, он рассчитывал обрести особое творческое вдохновение.
Стойко пережившая допрос и казнь Каплан позволила совершить малодушный поступок вероятным соучастникам. ЦК левых эсеров по горячим следам отказался взять на себя ответственность за преступление. В исторической перспективе противникам Ленина это не помогло. В 1922-м в руки чекистов попал Григорий Семенов, давший признательные показания, использованные на показательном процессе против эсеров. Тем временем последствия покушения продолжали давать о себе знать. Серия микроинсультов, пошатнувшая здоровье Ленина, пришлась на начало 1920-х. Эксперты по судебной медицине связывают их с застрявшими в его теле пулями. Ранняя смерть вождя революции в январе 1924 года после вынужденного бездействия в 1923-м могла быть отложенным последствием покушения, приписанного Каплан.
Сама же Фанни ушла в вечность без долгих мучений, притом как трагический образ, способный тронуть читателя и поныне, — подслеповатая девушка, фанатически принявшая революцию и погребенная волной насилия, которую, пусть и в малой степени, сама помогала поднимать.
Игорь Гашков
