Ровно 30 лет назад в Москве начал разгораться самый сильный политический кризис в истории новой России. После затяжного конфликта между президентом Борисом Ельциным и Верховным Советом во главе с Русланом Хасбулатовым российский лидер решил покончить со своими политическими конкурентами. Избранный всего двумя годами ранее президент-демократ показал, что никому не отдаст свою власть. Указ № 1400, который он подписал 21 сентября 1993 года, всего за несколько дней привел к эпизоду кровопролитной гражданской войны в столице России: силовики стреляли по гражданским из автоматов, неизвестные снайперы — в спецназовцев «Альфы», а танки — по Белому дому, где находились противники Ельцина — Хасбулатов и Александр Руцкой. Что привело к «черному октябрю», «Лента.ру» спросила у непосредственного участника событий — бывшего министра внутренних дел России генерал-лейтенанта милиции Андрея Дунаева.
Конституционный кризис начался почти за год до трагических событий — в декабре 1992 года. На Съезде народных депутатов — высшем органе власти в тогдашней России — руководители Верховного Совета (парламента) во главе с Русланом Хасбулатовым раскритиковали правительство Егора Гайдара. Съезд категорически отказался утвердить кандидатуру реформатора на пост премьера.
На президента и его команду возложили вину за спад производства и обнищание людей, были приняты новые поправки к Конституции, согласно которым правительство должно было подчиняться прежде всего парламенту и только потом президенту. В ответ уже сам Ельцин подверг депутатов жесткой критике.
При участии председателя Конституционного суда Валерия Зорькина стороны попытались прийти к компромиссу, но вскоре отказались от своих намерений. Слишком непохожи они были друг на друга. Два враждующих лагеря по-разному смотрели на проведение реформ, обвиняли друг друга в отходе от демократических принципов и попытках узурпации власти. Ситуация осложнялась личностным конфликтом двух лидеров.
В конце концов депутаты попытались отстранить Ельцина от власти, но импичмент провалился, после чего россияне поддержали президента на референдуме «Да — да — нет — да» 25 апреля 1993-го.
| «Да-да-нет-да» |
| «Да-да-нет-да» — ставший мемом лозунг, который появился во время подготовки всероссийского референдума 1993 года. На плебисците россиянам предстояло ответить на четыре вопроса: доверяете ли вы президенту Борису Ельцину, одобряете ли социально-экономическую политику президента и правительства, нужны ли досрочные президентские выборы и нужны ли досрочные выборы народных депутатов. Лозунг призывал сторонников Ельцина ответить на них соответственно «Да-да-нет-да». Но итогами референдума стали ответы «Да-да-нет-нет», хотя к методике проведения голосования у многих экспертов возникали вопросы. |
Оппозиция отказалась признать победу Ельцина на том основании, что 38 миллионов россиян не приняли участие в плебисците. В свою очередь, глава государства прекратил все контакты с руководством Верховного Совета. 30 апреля 1993-го был опубликован президентский проект новой Конституции (он значительно отличался от принятого в декабре), а 1 мая в Москве состоялась массовая демонстрация оппозиции, переросшая в кровавые столкновения с ОМОНом. В тот же день Ельцин отстранил от власти вице-президента Александра Руцкого.
Последней каплей стало августовское обращение Хасбулатова к главам регионов с призывом не перечислять более налоги «антинародному правительству». Сторонники президента расценили эти слова как призыв к свержению исполнительной власти.
Конституционный суд признал этот документ не соответствующим Конституции. Часть народных депутатов во главе с Хасбулатовым отказалась подчиниться указу. На созванном через несколько дней чрезвычайном Съезде полномочия Ельцина были переданы Руцкому. Депутаты объявили действия президента попыткой госпереворота и отказались покинуть Белый дом, несмотря на угрозу силового разгона. Длившийся много месяцев конфликт двух центров власти близился к развязке. Вскоре Ельцин распорядился ввести в Москву солдат и бронетехнику.
«Ельцин усиленно готовился к перевороту»
«Лента.ру»: Весь мир 30 лет назад видел по телевизору, как танки расстреливают Белый дом в Москве. А что привело к этим событиям?
Дунаев: Где-то в июне 1993 года мне стало известно, что по указанию Ельцина в МВД создан штаб по подготовке разгона Съезда народных депутатов. Я был первым заместителем министра внутренних дел и начальником криминальной милиции. До сих пор считаю себя умеренным демократом, а тогда счел нужным предупредить председателя Верховного Совета Хасбулатова о готовящемся государственном перевороте. Сообщил Руслану Имрановичу о приготовлениях Бориса Николаевича в его личном туалете, включив все краны с водой, чтобы наш разговор не смогли записать.
Меры предосторожности оказались напрасными?
Я думал, что Хасбулатов сохранит информацию в глубокой тайне и примет меры к недопущению переворота. Поэтому очень удивился, когда через неделю он назначил заседание Президиума Верховного Совета с докладом о намерении разгона Съезда. Выступить должны были [министр безопасности Виктор] Баранников и я. Баранников «заболел» и не явился на заседание, я же четко и ясно доложил о намерениях Ельцина и о роли [министра внутренних дел Виктора] Ерина в начале войны в Чечне и на Кавказе. Только две газеты опубликовали мое сообщение. Президиум Верховного Совета и Хасбулатов никаких мер по предотвращению госпереворота не приняли.
А Ельцин узнал о вашем докладе?
Он постарался не придавать ему внимания и усиленно готовился к перевороту.
Борис Николаевич активно посещал армейские части, буквально раздавал генеральские звания и чины, приобретая себе союзников.
21 сентября 1993 года президент Ельцин подписал Указ № 1400 о прекращении деятельности парламента. Как вы восприняли эту новость?
Указ № 1400 не застал меня врасплох. Я твердо знал, что если этому не сопротивляться, то наступит диктатура, какую еще не знала история.
Даже так?
Я тогда хорошо помнил указания Ерина, данные мне в мае 1993-го, чтобы [лидера «Трудовой России» Виктора] Анпилова «не было».
Как вы оказались на стороне Верховного Совета?
Принял предложение Юрия Воронина, первого зама Хасбулатова, явиться на заседание Съезда народных депутатов, и там меня назначили министром внутренних дел. Я считаю, что поступил правильно, поскольку думал о судьбе своих детей и внуков, о том, как бы им жилось при диктатуре.
Какие люди вышли защищать Белый дом?
Белодомовцев поддержали тысячи москвичей, по-моему, всех сословий. Я ежедневно встречался с ними, просил не устраивать погромы.
Почему вообще конфликт политических элит нашел столь значительный отклик снизу?
Экономика страны хромала на обе ноги и в немалой степени определяла участие россиян в протестных акциях. Однако, на мой взгляд, жизнь народа до и после событий октября 1993 года не очень изменилась, а победа коммунистов и ЛДПР на думских выборах показала отношение людей к произошедшему.
Противостояние 1993-го в наше время часто представляют как столкновение левых с либералами. Но это же совсем не так?
Конфликт был не между левыми и либералами. На мой взгляд, все участники событий желали процветания России, но почти у всех были разные пути движения к этому, и все пытались осуществить свою программу.
«Давай уйдем, дело плохо кончится»
Какая из сторон конфликта первой взялась за оружие и стала стрелять по оппонентам?
Мы, защитники Белого дома, — вообще ни по кому! Во время нахождения в «Лефортово» я ознакомился с постановлением о вскрытии тел и с баллистической экспертизой и пришел к выводу, что из нашего оружия не стреляли ни по одному из этих людей. [После штурма] Ерин приказал отобрать все оружие, которое было у охраны, и переплавить, чтобы скрыть отсутствие доказательств применения этого оружия в целях защиты Белого дома. Переплавил он и оружие участников захвата здания. По этому поводу я написал [генеральному прокурору России Алексею] Казаннику заявление, в котором прямо потребовал провести экспертизу всего изъятого оружия. Все застреленные на ВДНХ, у Белого дома и внутри здания на совести Ерина и его подчиненных, которые за это получили «героев».
Кстати, как выглядели события изнутри Белого дома?
Когда вечером 3 октября на моих глазах и в присутствии Баранникова явно провокационно застрелили солдата, командир окружавшей Белый дом воинской части возмутился и перешел на нашу сторону. Мы еле его уговорили, чтобы он ушел в свою часть. Баранников и мне предложил: «Давай уйдем, дело плохо кончится». Ответил ему, что защищать Белый дом прибыли милиционеры из Ленинграда и Приднестровья, много гражданских лиц. Что же, мы трусливо уйдем, а их оставим на избиение? Баранников согласился со мной, и мы остались.
Не пожалели потом?
В шесть часов утра 4 октября я только решил принять душ, как услышал грохот. Взглянул в окно своего кабинета на втором этаже и увидел летящие по улицам БТРы. Началась стрельба! Били и по моим окнам. Мы сидели с [заместителем министра обороны СССР в 1990—1991 годах генерал-полковником Владиславом] Ачаловым, выше — Баранников. Этот угол особенно обстреливался.
Я выполз на корточках мимо подоконника в коридор и встретил Ачалова, который сидел на лестнице и массировал вывихнутую ногу. Матом ругается и говорит: «Я их пожалел во время путча, не стал стрелять. А они по мне стреляют!».
Ачалов не ожидал, что недавние подчиненные повернут оружие против него?
Обстановка была еще та… По Белому дому стреляли вакуумными бомбами, когда от человека остается буквально мокрое пятно, один скелет (вероятно, имеются в виду термобарические снаряды — прим. «Ленты.ру»). Я сам видел! Они применили их по этажу, где сидел Хасбулатов. К счастью, депутаты в этот момент находились в зале заседаний за толстыми стенами.
Кстати говоря, жертв среди депутатов не было…
Они здорово держались. Все были воодушевлены, поскольку знали свою правду. Запомнился случай, когда митингующие захватили несколько БТР, окружавших Белый дом, и солдат, находившихся в мэрии. Дело шло к расправе над ними. Я обратился к толпе: «Что вы делаете, это наши дети!» — и лично разрешил БТРам выехать вместе с захваченными солдатами. К сожалению, БТРы встретило руководство МВД. Бэтээровцам дали водку, и они поехали давить митингующих около радиостанции на ВДНХ.
О вас потом писали не самые приятные вещи. Клеветали?
Вспоминается эпизод, когда мне в Белый дом передали 20 бутылок водки. Спирта ведь не было, а вдруг раненые. После захвата здания бутылки изъяли и заявили: Дунаев пьянствовал! Поверьте, на самом деле это было приготовлено для раненых.
Согласны ли вы с тем утверждением, что Ельцин в 1993 году грубо нарушил целый ряд фундаментальных законов и, по сути, похоронил демократию в России?
Сейчас ясно, что он нарушил Конституцию, пренебрег всеми нормами морали и права. Но я не могу согласиться с тем, что Ельцин похоронил демократию. Я спас его и привел к власти (был замом [руководителя избирательного штаба Ельцина на выборах президента РСФСР в 1991 году Геннадия] Бурбулиса, отвечал за все силовые структуры). А он в меня стрелял. Есть у меня основания хвалить Ельцина? Едва ли. Но давайте объективно: по моему мнению, этот человек заслуживает осуждения, но кто дал свободу слова, свободу предпринимательства, открыл границы?
Разве это не достижения перестройки?
Нет, это Ельцин. Когда я вышел из тюрьмы, меня не отправили в Магадан, где я точно сгнил бы при коммунистах. Или возьмем свободу передвижения. Уже будучи генералом милиции, мне всего пару раз довелось побывать за рубежом. Выезжали группой, нас обязательно сопровождал кагэбэшник. После выхода из «Лефортово» я раз десять бывал в странах Европы. А еще после тюрьмы я стал капиталистом. Да, меня преследовали, работала разведка. Тем не менее при Ельцине я занимался бизнесом. А сколько у нас политических партий! Было ли в СССР что-либо подобное? И можно еще перечислять. У Ельцина и его команды было немало положительного. Но навредил он все-таки больше.
Главные минусы первого президента России?
После путча была создана комиссия по выработке стратегии обороны страны. В состав вошел видный ученый, позже министр атомной энергетики [Виктор] Михайлов, а также министр обороны [Константин Кобец], я и еще несколько человек. Мы посетили несколько регионов и подготовили доклад, в котором говорилось о необходимости развития атомного подводного флота, сохранения базирования наших баллистических ракет в шахтах, продолжения освоения космоса. Доложили, что военная мощь [государства] позволяет уничтожить любую коалицию врагов. Ельцин же уничтожил тысячи боеголовок, а оружейный уран за бесценок передал Америке. Нанес колоссальный ущерб. Он молился: «Господи, благослови Америку!» (затем следовало: «…и, добавлю к этому, и Россию!» — такими словами Ельцин завершил свою речь в Конгрессе США в 1992 году — прим. «Ленты.ру»). В общем, Ельцин сделал много хорошего и много плохого.
Какие у вас с ним были отношения?
После выборов [президента РСФСР в 1991 году] я говорил ему: «Борис Николаевич, надо сохранить великую страну. За вас проголосовало большинство населения России. Если будут выборы президента СССР, процентов 30−40 русских в союзных республиках проголосуют за вас. Мы победим!» Ельцин ничего не ответил. По этому пути он не пошел, хотел быстрее к власти.
Когда произошел этот разговор?
В конце июля 1991 года.
Я пистолет вынимаю и говорю: «В спину буду стрелять»
Вернемся в 1993-й. Был ли 30 лет назад риск настоящей гражданской войны?
Не просто риск — война уже, можно сказать, начиналась! Если бы не Баранников, Ачалов и я… Нам предлагали прислать отряд милиции для защиты Белого дома, несколько руководителей областей звонили мне лично.
Кто, например?
Губернатор Ульяновской области [Юрий] Горячев. Я родом оттуда, а вообще 13 раз переезжал за годы службы, должностей ниже начальника милиции не занимал. Естественно, в регионах меня знали. И почти все местные руководители звонили [во время событий у Белого дома].
Почему вы отказались от силовой поддержки?
Представил, что 20−30 процентов армии и силовых структур поддержат Ельцина, нас — остальные, из которых процентов десять решат активно помочь Белому дому. Что это? Гражданская война! Мы посоветовались с Ачаловым и Баранниковым и решили до такого не доводить. И ни разу не выстрелили из Белого дома. За прошедшие годы было много россказней, разных публикаций. Но поверьте мне (а как министр внутренних дел я отвечал за охрану Белого дома): оружие защитников никому не навредило.
При этом ведь были моменты, когда, что называется, прошли по грани?
Я видел, как баркашовцы разбили окно и установили пулемет, а в это время к мэрии (она тогда располагалась в здании СЭВ напротив Белого дома — прим. «Ленты.ру») подъехал автобус, из которого вышел Владимир Колесников, мой бывший подчиненный, начальник Главного управления уголовного розыска МВД России. За ним — сотрудники. Баркашовцы заряжают свой пулемет, по всему видно — готовятся к стрельбе. Я пистолет вынимаю и говорю: «В спину буду стрелять, если вы хотя бы один выстрел сделаете!».
Их реакция?
Подчинились мне. После этого случая мы и решили не открывать огонь ни при каких обстоятельствах. Пусть в нас стреляют, мы не будем.
Благородно.
Нас ведь потом обманули. Сказали: «Выходите и расходитесь по домам». На самом деле у зоопарка нас встретили [начальник Главного управления охраны Михаил] Барсуков, [глава Службы безопасности президента Александр] Коржаков — и в автобус. С обеих сторон посадили по солдату и повезли в «Лефортово».
Получается, вас обманули?
Да. Так нас и взяли. Но даже если бы я изначально знал, что нас арестуют, все равно не отдал бы приказ стрелять по своим товарищам. Все-таки 36 лет служил вместе с ними.
Чем вы занимались в «Лефортово»?
Сразу подсадили ко мне свою агентуру. Помнится, был один качок, вел себя плохо. В камере нас было трое, требовалось по очереди чистить парашу. Как приходит черед качка — ломается. Однажды у нас завязалась драка. В Казахстане я был чемпионом по самбо, поэтому скрутил качка, забросил под железную койку и взял его руку на излом. Тот начал орать, прибежали надзиратели с дубинками. Меня знали, поэтому бить не стали. Качка я предупредил: «Еще раз — и голову тебе оторву, все равно мне сидеть».
Опасались, что можете остаться там надолго?
Однажды меня сопровождал полковник и три-четыре рядовых конвоира. Когда лифтом поднялись на пятый этаж, он вытолкнул меня, и мы остались наедине. «Филатов ездил в Америку, Ельцин хочет вас расстрелять через десять дней», — сообщил полковник. «Ну и хер с ним!» — ответил я. Уже потом Филатов рассказал мне, что американцы не дали согласия на расстрел. У них демократия.
Как считаете, Ельцин бы так поступил?
Да! Но ему не подчинился Казанник, который увидел, что в наших действиях нет никакого состава преступления. Мы не призывали к захвату. Да, был один провокатор, который выстрелил из гранатомета по зданию радиостанции. А в ответ сколько людей погубили?
Кстати, сколько?
Согласно уголовному делу, больше 150. Раненых — гораздо больше. Я лично видел из окна, что тела валялись вдоль дороги от Белого дома. Очень много тел. И в самом здании было много. Думаю, 150 — это не предел. Предполагаю, их могло быть около тысячи.
Вернемся к лифту в «Лефортово». Как вы тогда отнеслись к полученной от полковника информации?
Знаете, совершенно не переживал, знал, что я не преступник, пришел защищать Конституцию, правое дело. Мое моральное состояние было удивительно спокойным. В камере делал зарядку, 50 раз отжимался, доставал ногой до верхней части двери. На крыше здания тюрьмы была прогулочная площадка, там — клетка размером с полкомнаты, куда загоняли одного или двоих. Между клетками — стенка шириной в один кирпич. Я тренировал удары ногой в прыжке. Однажды ударил, стенка зашаталась и треснула. Наверху сидел автоматчик, хорошо он не увидел! А ведь мог подумать, что я готовлю побег.
Испугались?
Замер и взмолился: «Только бы стена не свалилась!» Вот так я занимался спортом в «Лефортово». Личный состав тюрьмы знал, кто я, и относился ко мне исключительно добропорядочно. Жена мне даже приносила икру. С собой в камеру, правда, брать ее не разрешали.
Чем кормили в «Лефортово»?
В первый день с улицы еще слышались выстрелы, сижу в камере совершенно измученный, давно не спал. Открывается форточка в двери, и меня спрашивают: «Сколько вам хлеба?» Я не знал, что ответить, хотя как замминистра по кадрам сам участвовал в разработке норм питания заключенных. «Буханки хватит?» — «Сколько дадите…» Я оказался не готов к таким вопросам. Как представить, что первый заместитель министра окажется в тюрьме?! [После путча в августе 1991 года] я арестовывал [министра обороны СССР Дмитрия] Язова, [председателя КГБ Владимира] Крючкова, [еще одного члена ГКЧП Александра] Тизякова, а тут сам попал под арест.
Они затаили на вас обиду?
Напротив, они были благодарны мне за то, что я их не опозорил. Вел себя с ними корректно, разрешил маршалу Язову быть в форме, выделил ему чистую постель и питание. Тизяков из тюрьмы прислал мне письмо с просьбой убедить Ельцина его принять. Ельцин не принял…
Сильно удивились своему освобождению из «Лефортово» в феврале 1994-го?
Когда Казанник добился амнистии (за нее проголосовали имевшие в Думе большинство Жириновский и Зюганов), я, конечно, поблагодарил, но категорически возразил: я невиновен и остаюсь при своем мнении. Сам я амнистии не просил. Предотвратил гражданскую войну, и меня за это посадили.
Что стало бы с Россией, если бы победу одержал Верховный Совет?
Не вижу особых изменений. И Руцкой, и Хасбулатов были за продолжение реформ. Я до сих пор считаю себя умеренным демократом. Знаете, еще при СССР построил себе домик в Калининграде. Высота оказалась на 15 сантиметров выше положенного. Пришел прокурор, померил и говорит: переделывай. Всю ночь я носил глину, поднял уровень земли и ликвидировал этот недостаток. Разрешенная глубина подвала — 180 сантиметров. А у меня рост 186, в папахе там не помещаюсь. Вот нужно было партии лезть в это дело? [При власти коммунистов] ведь до чего доходили? Не держи дома корову, в колхозе выгоднее получать молоко… Поэтому я и стал демократом.
Сильно ли изменилась ваша оценка октябрьских событий 1993-го за прошедшие 30 лет?
Вообще не изменилась. Ельцин совершил госпереворот, разгоняя народных депутатов, хотел полностью узурпировать власть в стране, но сопротивление народа и Съезда привело его в реальность. События октября 1993 года значительно повлияли на ход развития России. Ельцин понял, что ему позволено не все.
Беседовал Дмитрий Окунев при участии Майи Гавашели
