«Город пышный, город бедный… “По Петербургу с Пушкиным и Достоевским” — так называется выставка, которая открылась в литературно-мемориальном музее Достоевского. Она посвящена 225-летию Пушкина и перекликается с жизнью и творчеством Достоевского: 11 ноября исполнилось 203 года со дня рождения Фёдора Михайловича.
Переломный момент.
«Пушкин и Достоевский вошли в историю русской литературы и в сознание поколений читателей как самые петербургские писатели, — подчеркнул доктор филологических наук, заместитель директора музея по научной работе Борис Тихомиров. — В Петербурге много адресов, которые одновременно значимы в биографии Пушкина и Достоевского. Там словно пересекаются их собственные пути и судьбы их литературных героев, отделённых друг от друга разными промежутками времени: набережные Невы, Мойки и Фонтанки, старая Коломна, Летний сад, Невский проспект… Одним из них является адрес последней квартиры Пушкина на Мойке, 12. Он стал символической отправной точкой в жизни и творчестве Достоевского, который никогда не расставался с Пушкиным — от ранней юности и до последних дней».
Жизнь Пушкина завершилась 29 января (8 февраля) 1837 года. А в мае этого года в Петербург для поступления в Главное инженерное училище отправляются юные братья Фёдор и Михаил Достоевские. Смерть великого поэта стала для них потрясением. По словам брата, «Фёдор, даже если бы не было семейного траура (накануне от чахотки умерла мать будущего писателя. — ред.), то просил бы позволения отца носить траур по Пушкину». И по дороге в Петербург, вместо того чтобы готовиться к вступительным экзаменам, братья мечтают, чтобы «тотчас же сходить на место поединка и пробраться в бывшую квартиру Пушкина, чтобы увидеть ту комнату, в которой он испустил дух».
Ещё один знаковый адрес — кондитерская Вольфа и Беранже на Невском проспекте, 18. Это место связано с переломными моментами в жизни двух классиков. Отсюда начинается путь Пушкина к месту дуэли.
«Условясь с Пушкиным сойтись в кондитерской Вольфа, Данзас (секундант Пушкина. — ред.) отправился делать нужные приготовления. Наняв парные сани, он заехал в оружейный магазин Куракина за пистолетами, которые были выбраны Пушкиным заранее (…) Уложив их в сани, Данзас приехал к Вольфу, где Пушкин уже ожидал его», — записал публицист, офицер Александр Аммосов со слов Данзаса.
И именно возле кондитерской Вольфа Достоевский познакомился с Михаилом Петрашевским. Впоследствии это имело огромное значение в его судьбе. Он стал посещать собрания кружка в доме Петрашевского, увлёкся социалистическими идеями. В апреле 1849 года это привело к аресту и приговору к смертной казни, которую уже на плацу, перед расстрелом, заменили на восемь лет каторги и ссылке в Сибирь. «Я был вместе с Плещеевым в кондитерской у Полицейского моста и читал газеты, — впоследствии давал Достоевский показания Следственной комиссии. — Минут через пять я вышел. Не доходя Большой Морской, Петрашевский поравнялся со мною и вдруг спросил меня: “Какая идея вашей будущей повести, позвольте спросить?”… мы сказали два слова и, дошедши до Малой Морской, расстались».
Такие же «горемыки».
«Герои Достоевского часто находятся в своеобразном внутреннем диалоге с миром произведений Пушкина, — обращает внимание Борис Тихомиров. — Так, Макар Девушкин читает “Станционного смотрителя” и испытывает грустное и утешительное чувство своего родства с Самсоном Выриным».
«В этот самый день, вечером, шёл Самсон Вырин по Литейной, отслужив молебен у Всех Скорбящих. Вдруг промчались перед ним щегольские дрожки, и смотритель узнал Минского. Дрожки остановились перед трёхэтажным домом, у самого подъезда, и гусар вбежал на крыльцо», — пишет Пушкин в «Станционном смотрителе».
«Ведь я то же самое чувствую, вот совершенно так, как в книжке, да я и сам в таких же положениях подчас находился, как, примерно сказать, этот Самсон-то Вырин, бедняга. Да и сколько между нами-то ходит Самсонов Выриных, таких же горемык сердечных! И как ловко описано всё! Меня чуть слёзы не прошибли, маточка…», — словно отвечает поэту Достоевский в «Бедных людях».
Перекликаются чувства, адреса и других литературных героев знаменитых авторов. Так, на Гороховой улице жила известная всему Петербургу княгиня Наталья Петровна Голицына. Существует легенда, что якобы её история вдохновила Пушкина на написание «Пиковой дамы». 7 апреля 1834 года, после выхода повести, Александр Сергеевич оставил в дневнике запись: «Моя “Пиковая дама” в большой моде. Игроки понтируют на тройку, семёрку и туза. При дворе нашли сходство между старой графиней и кн. Натальей Петровной и, кажется, не сердятся… “.
И тоже на Гороховой Достоевский в романе «Идиот» поселил купца Парфёна Рогожина. Здесь и происходит трагедия: Рогожин убивает Настасью Филипповну, хотя страстно её любит.
«Подходя к перекрёстку Гороховой и Садовой, он сам удивился своему необыкновенному волнению; он и не ожидал, что у него с такой болью будет биться сердце. Один дом, вероятно, по своей собственной физиономии, ещё издали начал привлекать его внимание, и князь помнил потом, что сказал себе: “Это, наверное, тот самый дом”, — так довольно точно описывает Фёдор Михайлович знаковый дом и переживания князя Мышкина, который оказался на месте убийства.
Оба — Наполеоны.
Но на выставке показан не только реализм мест петербургских локаций, но рассказывается и о соприкосновении творческих миров двух гениев. «И здесь мы вступаем в Петербург, который Свидригайлов назвал “городом полусумасшедших”, рождающих фантазии, мечтания и странные сновидения», — отметила куратор выставки, директор музея Наталья Ашимбаева. — «Медный всадник», «Пиковая дама» Пушкина вошли в художественный мир Достоевского, дали творческий импульс для переосмысления образа Петербурга, как города таинственного, фантастического, влияющего на роковые встречи и судьбы людей. Можно отчётливо проследить диалог героев Достоевского с миром произведений Пушкина, увидеть яркие моменты их внутреннего родства".
Примеров немало. По Сенатской площади в тоске бродят Раскольников в черновиках «Преступления и наказания» и Евгений в «Медном всаднике», сошедший с ума от гибели любимой во время наводнения. Много общего и у Германна в «Пиковой даме» и Раскольникова. Они настолько похожи, что оба чувствуют себя Наполеонами. «А что и в самом деле! — сказал он, как бы надумавшись, — ведь это ж так и было! Вот что: я хотел Наполеоном сделаться, оттого и убил… Ну, понятно теперь?», — спрашивает Раскольников. «Этот Германн, — продолжал Томский, — лицо истинно романтическое: у него профиль Наполеона, а душа Мефистофеля. Я думаю, на его совести по крайней мере три злодейства», — такую характеристику даёт своему герою Пушкин.
«Они оказываются во власти идеи, для достижения которой готовы пренебречь законами морали, — говорит Наталья Ашимбаева. — Мечта Германна о богатстве, которое он стремится получить с помощью карточной игры, оборачивается одержимостью и приводит его к безумию. “Он сидит в Обуховской больнице в 17 нумере, не отвечает ни на какие вопросы и бормочет необыкновенно скоро: “Тройка, семёрка, туз! Тройка, семёрка, дама!” Такой же финал ждёт Раскольникова, пытающегося оправдать убийство. Итог — душевный крах и каторга”.
Ещё одна тема, общая для двух писателей, — размышления о личности Петра I и его роли в истории России. И здесь они практически единодушны: «Россия вошла в Европу, как спущенный корабль, при стуке топора и при громе пушек. Войны, предпринятые Петром, были благодетельны и благотворны как для России, так и для человечества», — делает вывод Достоевский. При этом писатель указывает, что «…толчок Петра, вдвинувшего нас в Европу, необходимый и спасительный вначале, был всё-таки слишком силён». А сам Пётр I, продолжает Достоевский, «был нетерпелив. Став главою новых идей, он, может быть, дал слишком крутой поворот огромным колёсам государства».
«Народ почитал Петра антихристом, — замечал Пушкин. — С Петра начинается революция в России, которая продолжается и до сего дня… Пётр I одновременно Робеспьер и Наполеон». К этим словам великого поэта стоит прислушаться и сегодня.
