19 апреля 1783 года российская самодержица Екатерина II подписала высочайший манифест о принятии в состав империи новых территорий. Ими стали Крым, Тамань и Кубань. В документе разъяснялись и причины этого присоединения: речь шла о безопасности государства.
Но этим территориям и раньше доводилось оказываться под единым управлением. У них долгая и сложная общая история. О ней «АиФ-Крым» поговорили с директором Центрального музея Тавриды Андреем Мальгиным.
От Боспорского царства.
Наталья Дремова, «АиФ-Крым»: Андрей Витальевич, какая самая ранняя страница нашей общей истории?
Андрей Мальгин: Это Боспорское царство — обширное античное «клиентское» государство Римской империи, включавшее собственное внутреннее море: Азовское. И мы видим, что в новейшей истории это тоже произошло, Азов стал исключительно российским морем.
Центр Боспорского царства находился в Крыму со столицей в Пантикапее (Керчи). Другое дело, что на полуострове был и другой претендент на доминирование — Херсонес.
Боспор и Херсонес придерживались разных проектов освоения территории. Первый был обособленным городом, тяготевшим к метрополии. А второй стремился прирастать новыми территориями, искал там союзников. Боспорское царство прекратило существование в VI веке. А Херсонес продолжил свою историю.
— Когда снова Крым и Кубань объединились в одно целое?
— В
Мы сейчас тоже столкнулись с большими геополитическими изменениями, поэтому так интересно обращаться к этим давним примерам организации территорий.
— Как изначально выглядело административное образование из новых регионов Российской империи?
— В XVIII веке Таврическая область — а тогда она так называлась, включала Крым и Северную Таврию — фактически территорию Крымского ханства, а также довольно большой кусок Кубани: граница проходила по одноимённой реке. Причём сначала в новое административное образование вошёл только Фанагорийский уезд. А когда Потёмкин переселил на эти территории в 1792 году бывших запорожских казаков, то эти земли тоже были присоединены к Таврической области.
— А почему «области»?
— В русских документах так раньше назывались эти территории: «Вольная татарская область». Не Крымское ханство — потому, что не было устойчивого подчинения всех обитателей этих мест Бахчисараю. Иные «подданные» сами диктовали хану свою волю.
И удача русской дипломатии до присоединения Крыма в том, что получилось расколоть это сообщество на две части. Были крымцы, тяготевшие к Бахчисараю — и ногайцы, желавшие стать автономные владетелями.
Разными тропинками.
— Насколько обитаемы эти земли были тогда?
— Во время Русско-Турецкой войны 1768−1774 годов сюда были переселены несколько ногайских орд. В Крым двигались русские войска и, по договорённости с ногайскими старшинами, перед началом операции на полуострове, кочевникам дозволялось уйти на Кубань. Потом, уже в начале XIX века, они были возвращены в Северное Причерноморье.
А на Кубани были места, где люди издавна селились: это сама Тамань, маленькие городки времён Крымского ханства вроде Копыла. Кстати, именно туда удалился на проживание последний крымский хан Шагин-Гирей, когда был отстранён от власти.
А вот в степи поселений почти не было, можно было встретить разве что кочевников.
— Как шло заселение Крыма и Кубани?
— Можно сказать, что процесс шёл одним путём, но… разными тропинками. Кем только не заселяли юг! Оставляли здесь отставных солдат, заманивали казаков, стимулировали землевладельцев перевозить сюда своих крепостных крестьян, давали льготы местному мусульманскому населению — чтобы уменьшить эмиграцию в Турцию. Позже опыт заселения был расширен дальше, на Ставрополье, до Терека.
Крым и Кубань заселялись в рамках одной стратегии, но население у них было разным. На полуострове — много мусульман, в городах — крымчаки, иудеи. А на Кубани доминировало казачество.
— Таврическая область была преобразована в губернию, а какой был смысл в отделении от неё части Краснодарского края?
— Имперская администрация мыслила военными категориями. Крым и Северное Причерноморье — это один театр военных действий, а на за Керченским проливом совсем другой. Тем более, что основные проблемы в то время находились к югу от реки Кубань. По мере того, как росло население, кубанские казаки вовлекались в участие в различных военных операциях на Кавказе — вот в Кавказское наместничество их и передали.
Но мы не забываем, что когда-то Крым и Кубань были единым образованием.
Нужно «переоткрытие».
— Полуостров из-за ряда событий ХХ века — голода 20-х годов, депортации народов после Великой Отечественной войны потерял часть своего культурного наследства. А как с этим на Кубани?
— Там всё хорошо. Казачье начало доминирует, в регионе много занимаются этнографией. Но я бы подчеркнул, что на Кубани очень много работы для археологов, и мы ещё услышим о множестве замечательных находок. Ведь Крым в археологическом смысле «вычищали» ещё с начала XIX века, и сейчас полуостров «дочищается». А те территории менее освоены. Посетите любую «золотую кладовую» в музее — вы обнаружите там сокровища, которых в Крыму нет.
По ту сторону пролива в дореволюционные времена не было грабителей древних могил — «счастливчиков», из-за которых так много потеряла наука. Городского населения почти не было, а казакам не до поисков древних вещей. Нет, случайный клад, конечно бы прибрали, но не рылись в курганах и склепах.
Из Крыма постоянно забирали ценные находки, первые музеи действовали фактически как «культурные пылесосы» — что в царское время, что в украинское. А вот на Кубани процесс освоения культурного наследия только начинается, причём в благоприятных для этого условиях.
— Есть какие-то громкие истории, которые общие для полуострова и Краснодарского края?
— Множество. Давайте вспомним хотя бы о музейных. Да хоть о «тайне золотого чемодана» — коллекции ценнейших экспонатов из Керченского музея древностей. Чемодан с примерно 800 предметами довезли до Кубани, там он был сдан на хранение в штаб Спокойненского партизанского отряда. И судьба его осталась неизвестной.
У нашего музея есть своя грустная история: в эвакуацию уехал 41 ящик с ценностями, и в осенью 1941 года все они погибли в пожаре на складе в Армавире. А все ли?
Оказалось, что в фондах Армавирского музея лежит один из тех экспонатов — задняя доска с памятника Екатерине II, который стоял в Симферополе. Весь памятник ещё до войны отправили в переплавку. А доску хранили в нашем музее. На ней изображено, как императрицу встречают местные жители, подносят дары. Конечно, никто не настаивал на возврате — в каком-то смысле это тоже часть общего прошлого.
— Оно же не только «административное»?
— Конечно, все громкие и значимые события невозможно воспринимать, разделяя происходящее локально. В Крымскую войну Анапа была перевалочной базой для снабжения Севастополя. Вспомним Гражданскую войну: ведь события по обе стороны Керченского пролива оказывались связанными.
А как можно рассказывать о героической обороне Севастополя 1941−1942 годов, не упоминая Краснодарский край, откуда шло орудие, боеприпасы, продукты для осаждённого города? Именно туда отправлялись санитарные транспорты с ранеными и эвакуированными. И самолёты, бомбящие позиции фашистов, поднимались с аэродромов в Краснодарском крае.
Изучение нашей истории в последние десятилетия привело к некоторой погрешности зрения. Мы сосредоточены на Крыме, за его пределами, как любим говорить, земли нет. Но она там, как ни странно, есть! Кубанцы точно так же относятся к своей малой Родине. Жители Северной Таврии — это сейчас части Херсонской и Запорожской областей, попали в непростую ситуацию. Даже в советских социалистических реалиях о упоминания Таврической губернии не приветствовалось. А уж при «независимой» Украине упоминать о нашем былом единстве было небезопасно. У них формировалась своё видение прошлого. История Таврической губернии нуждается сейчас в «переоткрытии».
— Будут ли в школах когда-нибудь учить историю юга России как общую?
— Не завтра, конечно. Но мы с коллегами надеемся, и очень много для этого делаем. Важно, чтобы эффект был долговременный. Наша задача — напоминать людям, которые живут рядом, об общей истории. Нужно найти какую-то точку обзора, приемлемую для всех — достаточно высокую, чтобы увидеть побольше и понимать логику событий. А она видна только на широком пространстве.
