Средняя Азия вошла в состав Российской империи только в 1863 году. В 1867 было учреждено Туркестанского генерал-губернаторство. Управление этим сложным регионом, где орудовали многочисленные банды и где даже в XIX веке можно было угодить в рабство, всегда принадлежало военным.
Воспоминания Николая Северцова. В рабстве
27-летний зоолог Николай Северцов был в 1857 и 1858 году откомандирован в низовья Сырь-Дарьи в экспедицию, исследовавшую киргизскую степь. Однажды, когда он в сопровождении казаков собирал образцы, на отряд Северцова напали кокандцы — жители Коканского ханства, расположенного как раз в низовьях Сырдарьи. Они убили несколько казаков и взяли в плен раненого Северцова.
Любопытно, что вплоть до 1853 года отношения России с кокандцами были мирными, хотя те часто грабили «русских киргизов», обирали бухарские караваны и нападали на поселения казаков. Вражда Кокана усилилась после того как русские взяли крепость кокандцев Ак-Мечеть и переименовали ее в форт Перовский.
Кокандцы действовали малыми отрядами, угоняли скот, нападали на аулы и грабили русских купцов.
Северцов провел в рабстве у своего хозяина Дащяна месяц и красочно описывал киргизскую баранту — традицию набегов, грабежей и угона скота, которую русские прекращали своим вмешательством.
Киргизы жили родовым строем. Грабеж считался преступлением только внутри рода, а смерть преступника не вызвала кровной мести. Ограбить и угнать скот у другого рода считалось геройством. Самым быстрым способом разбогатеть был угон скота и лошадей, хотя и вызывал месть всему роду грабителя. Роды враждовали до той поры пока не устанут. Тогда звали бея, который замирял роды и указывал, кто кому сколько должен доплатить.
Северцов писал, что среди киргизов были те, кто ничем кроме баранты не занимался и ради нее переходил из рода в род. Именно к такому «кондатьеру» он и попал. Дащан хорошо знал степь, имел много любовниц среди девиц и замужних женщин. Северцов писал, что в этом отношении киргизски были гораздо свободнее других мусульманок. Дащан уже был пойман казаками, судим, сослан в Сибирь, но бежал и вернулся в степь. Снова был пойман, но бежал из форта, украв лучшую лошадь у одного из офицеров.
Он увез привязанного к лошади Северцова в Кокан, где тот познакомился с другими русскими рабами. Его склоняли принять ислам, но даже раненый и больной он наотрез отказался.
Торговлю в Средней Азии Северцов называл «средством обмана, обмериванием, обвешиванием и ложью со всевозможными клятвами из-за копейки».
К счастью, зоолога освободили стараниями командующего Сыр-Дарьинской линиией генерала от инфантерии Александра Данзаса. Северцов вылечился от ран и продолжил участвовать в экспедиции до осени 1958 года.
История казака Девятова. 1845 год
Но зоологу повезло. Сибирскому казаку Дмитрию Девятову повезло меньше — он пробыл в Ташкенте в рабстве 5 лет. По его воспоминаниям киргизы напали на группу казаков, когда те беспечно курили в степи. Моментально скрутили арканом ноги и руки, обрили ему голову, назвали Ибаном, посадили на коня и отвезли в Ташкент, где он работал на богатого горожанина садовником с утра до вечера. Прежний садовник и его жена были тоже рабами и тоже русскими — это были уже старики, попавшие в рабство много лет назад. Причем женщина Марья была из Оренбургских казачек и в тайнике хранила единственное, что ей осталось от родины — иконку Богорордицы.
В Ташкенте обритый «Ибан» сказался мусульманином и его даже женили по местным обычаям на рабыне-персиянке, которая родила ему двух сыновей. Во время эпидемии какой-то болезни все они умерли, и Марья посоветовала Девятову бежать и подсказала, какой конь в хозяйском табуне самый быстрый.
Девятов ехал на север по ночам, днем отлеживался. На четвертый день примкнул к каравану «русского» татарина, сказался киргизом. На четырнадцатый день побега он достиг Муллинского урочища на реке Сары-су и встретил казаков из своего отряда.
Воспоминания Варвары Духовской. 1897 год
Варвара Духовская (урожденная Голицина) в Туркестан поехала за мужем — генерал-майором Сергеем Духовским. Его отъезд из Петербурга был вызван нападением Мань-Тобинскаго ишана Магомета-Али-Халифа на русский гарнизон города Андижана в Ферганской долине. По слухам ишану (главе общины исмаилитов) накануне вручили подарок от турецкого султана: часть бороды пророка Магомета, богатый халат и разрешение начать «газават» против русских. Люди ишана перед рассветом напали на крайний барак и начали резать солдат сонными. Кто-то поднял тревогу, нападение было отбито, причем у нападавших был убит мулла, который клятвенно обещал, что русские пули будут отскакивать от груди мусульман.
Накануне нападения были убиты два русских путешественника, отрезали голову военачальнику из местных, посланному к ним, и русского писаря. Ему отрезали голову и преподнесли ее ишану. Русское население Андижана было вынуждено укрыться с крепости гарнизона.
По приезду Духовского в Ташкент местная знать собрала на нужды пострадавших русских семей 5 000 рублей золотыми монетами, которые тут же преподнесли генералу.
В своей книге «Туркестанские воспоминания» Духовская красочно описывает библейские лики обитателей старого Ташкента, огромный зверинец с медведями возле дома, отведенного Духовским, кучи красных яблок в саду, которые никто не собирал. Больше всего ее поразил тот факт, что свиней кормили персиками и абрикосами; груши и персики можно было пить, арбузы были «объеденье», а в Ташкенте работала конфетная фабрика «Акъ-Курганъ», которая делала засахаренные фрукты и поставляла их в обе столицы России, — они были дешевле крымских и киевских сластей.
Варвара Духовская была светской дамой, занималась благотворительностью, поэтому описывала высший свет и ташкентские богадельни, госпитали, дом для умалишенных и больницу для преступников.
Писала, что в Ташкенте уже в это время существовал прекрасный велодром, едва ли не лучше петербургского, который она посещала.
Все это происходило на фоне слухов о новом бунте. Тревогу Духовской можно было понять: гарнизон в Ташкенте насчитывал 15 000 человек, тогда как одних только сартов в нем жило 124 000. В долине Малого-Алая появились воинственные киргизы, а в Ферганской долине начался сбор средств для нового газавата.
Чтобы обеспечить спокойствие, местным было запрещено носить оружие, а Духовский произвел расследование нападения на гарнизон Андижана. 112 андижанцев были сосланы на каторгу. Примечательно, что 90-летняя мать одного из них — 63-летнего сарта, приговоренного к повешению, наняла за 10 000 рублей адвоката, списалась с императрицей Марией Федоровной и выхлопотала помилование. Вместо эшафота ее сын был потравлен на каторгу. А генерал Духовский помиловал и остальных приговоренных к смерти, после чего в женой уехал в Петербург.
Воспоминания Алексея Татищева. 1913—1915 годы
Чиновник министерства земледелия Российской империи, камер-юнкер, Алексей Татищев провел в Туркестанской губернии 3,5 года, занимаясь делами местные переселенцев.
По его описаниям, Туркестан того времени был поделен на пять регионов: Сырдарьинскую область с главным городом Ташкентом, Семиречинскую область (город Верный), Самаркандскую и богатую Ферганскую области и Закаспийскую область с главным городом Асхабадом (Ашхабадом). Большую часть пространства занимала пустыня. Основным населением в Закаспийской области были туркмены, юг Туркестана занимали сарты и таджики, север и Семиречье — киргизы.
Русские переселенцы, которыми правительство старалось занять пустующие азиатские земли, образовали цепь крестьянских и казачьих поселений в Семиречье. В «коренном» Туркестане русских можно было встретить только в городах, русских поселков было мало. Усилия правительства Российской империи были сосредоточено на том, чтобы оросить огромные пространства, дав русским крестьянам возможность обрабатывать пустующие земли и получать урожаи.
Чиновника поражал местный климат. В городе Верном, который позже станет Алма-Атой, первый урожай клубники, яблок и груш «Дюшес» получали уже в апреле. В мае начинались арбузы и абрикосы. Воз яблок стоил рубль, но за 780 верст по тряской дороге до Ташкента плоды превращались в кашу.
Ташкент Алексей Татищев описывал как два города: один — «туземный», а второй — русский. Они были отделены друг от друга глубоким рвом, и трамваи в старый город не ходили. Русский Ташкент бурно развивался, в то время как старый город жил своей жизнью.
В командировки по окрестностям царские чиновники ездили вооруженными и в сопровождении казаков или унтер-офицеров — из-за местных банд. На одном месте дважды не ночевали. Налоги с местных собирали «объездчики» из бывших военных. Налог на юге Киргизии составлял с те годы 5 копеек с барана.
Татищев описывал не только удачи, но и ошибки русских властей в управлении Туркестаном. Например, в Сырьдарьинской области орошение степи не принесло успеха — вода подняла на поверхность соль. Положение пришлось спасать прокладыванием дренажа.
В 1914 году власти вовремя не блокировали распространение слухов, очевидно, вброшенных британцами о том, что скоро русские начнут призывать на фронт все мужское население Туркестана. Это вызвало волнения и даже вооруженные стычки. Некоторые кочевые племена после этого ушли за границу.
А в 1915 году в Туркестан были отправлены 50 000 беженцев. Причем, генерал-губернатора об этом поставили в известность за неделю до прибытия. Крестьян пришлось размешать в казармах воинских частей, убывших на фронт. Среди беженцев тут же случилась вспышка оспы, причем неграмотные бабы прятали от врачей заболевших детей, вызывая этим еще большее распространение болезни.
В этом же году Татищев уехал на Кавказский фронт.
