Если вы родились порядком задолго до эпохи вездесущих смартфонов, у вас наверняка была кличка (производное от фамилии или отражающая некоторые свойства характера), своя банда и штаб из коробок под балконом или за гаражом. Мы умудрялись ходить в кружки, а потом просто выходили во двор и исчезали — вплоть до темноты.
Мир был огромным, упоительным и каким-то очень настоящим, с ржавыми трубами, засадами в кустах, кирпичами вместо гранат и миссиями по наблюдению за «врагом» из соседнего подъезда. Это была наша школа свободы, и, по-своему, школа взросления. Сегодня подобные игры исчезли совсем — а вместе с ними и целая культура, нравится нам это или нет.
Игра как модель взросления
Разведчики и шпионы — это было не просто весело и увлекательно. Это был особый жанр, особый, если угодно, миф. Мы брали сюжеты из книг и фильмов, а иногда — из какой-то особо изобретательной вихрастой головы с веснушчатым носом, и разыгрывали целые кампании.
В ход шли самодельные рации из двух жестянок, нарисованные карты, шифры с молоком и свечкой — и даже более или менее искусно подделанные документы, которые мы рисовали буквально на коленке (и получалось порой на удивление хорошо, понимаем мы сейчас). Правила игры обычно придумывались на ходу, но удивительно — все их соблюдали. Если ты шел на задание, ты был разведчиком, а не ребенком, даже пол не играл вообще никакой роли. В этой игре мы учились брать на себя ответственность и держать слово.
Архитектура двора как игровая сцена
Каждый двор был как декорация к фильму. Подвалы становились туннелями врага, чердаки с неизменными голубями — командными пунктами, лестничные пролеты — пунктами дозора. Штабы сооружались из всего, что попадалось под руку (или просто плохо лежало, чего уж там): фанеры, старых матрасов и кирпичей, и казались нам неприступными крепостями.
Заброшенные стройки, будки дворников, ямы и трубы под теплотрассой (большинство наших родителей, по счастью, до сих пор смутно представляют географию и истинный размах этого безобразия, иначе они поседели бы гораздо быстрее) — все годилось для игры. В этом пространстве мы чувствовали себя в безопасности, как ни странно, и одновременно — как на настоящем фронте. Без взрослых, без инструкций. Только мы, пространство и цель, которую мы выбрали вместе — и вместе обычно достигали. Отличная база для истинного тимбилдинга, так ведь?
Игра и коллективная этика
У разведчиков всегда был свой кодекс. Нельзя было выдавать своих, нельзя было убегать с задания, даже если звали домой есть или еще по какой важной оказии. Было стыдно предать или настучать — и особенно невозможно было заплакать от страха. Мы жили по законам, которые сами же и устанавливали, и именно потому они работали. Были, кстати, и наказания — совершенно суровые: временное изгнание из игры, отказ в доступе к штабу или к заветной рации. Все было серьезно. Все было по-настоящему, вот в чем парадокс этого странного игрового заподвыподверта.
Опыт тела и смелости
Кто не прыгал с гаража — тот не мог быть разведчиком, даже объяснять такие вещи никому не пришло бы в голову, это же было очевидно, как дважды два. А если пролез через колючку, ползком, с порванными колготками, за которые потом точно влетит от мамы — уважение обеспечено. Да, порой мы заигрывались и дело принимало странный оборот на фоне общего помешательства — и последствия были, прямо сказать, сомнительными.
«С крыши все пойдут прыгать — и ты тоже?» — устало вопрошали нас мамы. Совершенно риторически, поскольку ответ, в целом, был очевиден. Но это был опыт — в том числе, опыт принятия решения во время стресса. Это было порой страшно (никто не бывает такими жестокими, как дети) — но мы сумели выжить.
Эти игры учили нас управляться со страхом, болью и синяками. Мы точно знали, что синяк и царапины благополучно пройдут, а позор останется. Никто нас не страховал, нам не выдавали наколенников и касок. Мы все делали сами: скакали, лазали, падали и вставали, зная, что еще и отхватим подзатыльников дома за все свои фокусы. Это была игра, в которой тело становилось инструментом и оружием.
Исчезновение ролевой уличной игры
Сегодня же во дворе тишина. Иногда пробежит кто-то с самокатом или мячом, но основное — дома, за стеклом и по Wi-Fi. Пространство стало стерильным: заборы, камеры, тревожные родители (как раз те самые, которые слишком хорошо знают, где и как можно быстрее всего свернуть себе шею).
Игра стала «организованной» — в рамках секции или какого-то челленджа, с тренером, с расписанием. Дети не управляют игрой — ее теперь придумывают ведут взрослые. Да, это бывает интересно и увлекательно, да, это в разы безопаснее всей той дури, в которой жили мы. Но в этом исчезла спонтанность, а вместе с ней — и та самая культура уличной игры, в которой формировались характер, этика и дух.
Это был наш способ становиться собой. Без психологов с их длинными задушевными беседами, без гаджетов, без теорий привязанности и синдромов всяческих расстройств — просто в процессе совместного бега, сговора и придуманных миссий. Мы строили мир, где все зависело от нас. И да, возможно, в чем-то мы были взрослее, чем современные дети — хотя бы потому, что с малых лет умели не бояться и не предавать. А может быть, просто потому, что верили: игра — это всерьез. Так и продолжаем жить — и вряд ли сумеем стать слишком уж другими.
Оксана Файрклоуг
