Подводное течение унесло женщину от лодки, и следующие 24 часа она провела в холодном море. За это время она встретила акул и пережила ночной шторм. Спасли ее чудом — матрос-практикант с поискового судна заметил в бинокль оранжевую ласту. В интервью «Ъ» Елена Дорофеева рассказала, какие мысли приходят в голову на свидании со смертью, на что похож плавник акулы, как выглядит море накануне шторма и почему она хочет продолжить заниматься дайвингом.
— Расскажите, пожалуйста, предысторию вашего приключения. Давно вы занимаетесь дайвингом? И почему вы оказались на Сахалине?
— Сидела девушка, скучала. Дай, думаю, дайвингом займусь… А если серьезно, то мое увлечение дайвингом началось год назад, когда друг поделился впечатлениями о поездке на остров Монерон. Оказалось, что в нашей стране есть уникальное место, где можно близко наблюдать за сивучами — северными морскими львами. Это очень крупные животные, они практически не имеют врагов в дикой природе и поэтому совершенно не боятся людей — дайверы там могут плавать вместе с сивучами. Тем более что вода вокруг острова, благодаря теплым течениям, может летом прогреваться до +24−26 градусов.
Весь остров — природный парк с соответствующими ограничениями. Но туда можно приехать туристами. Друг рассказал, что там есть все необходимое для дайвинга — база, лодки, прокат оборудования, инструкторы. Конечно же, я захотела поплавать с сивучами!
Мы с дочерью прошли обучение дайвингу — сначала в бассейне в Москве, потом в Красном море в Египте. Все погружения прошли благополучно, я сдала необходимые тесты и в апреле получила сертификат Advanced Open Water Diver международной ассоциации PADI — то есть «продвинутый дайвер». Сертификат дает мне право погружаться в паре с другим дайвером до 30 метров. Но, конечно, дайвинг, как и любой вид деятельности, требует опыта — большого количества погружений. У меня их пока не так много.
Мы с дочерью приобрели тур на сезон сивучей. В августе прилетели на Сахалин, от Невельска на катере за два часа дошли до Монерона. Разместились — и в первый же день погрузились под руководством местных дайверов. Это обязательное условие, потому что необходимо провести проверку снаряжения прибывших дайверов, их навыков — и точно определить вес грузов, необходимых для погружения.
Монерон — место сложное, со множеством течений, которые часто меняются.
И даже для опытных дайверов погружение всегда сопряжено с дополнительными рисками, если они не знают особенностей гидрологии этого острова.
Но у нас все было хорошо — до последнего дня.
— И сивучей удалось увидеть?
— Это незабываемое ощущение — когда ты находишься с ними в их родной стихии. Они как огромные кошки: круглые глаза, усы, гибкость невероятная, любопытство… Совершенно не боятся дайверов — наверное, потому что мы тоже с ластами. И они хотят играть с людьми! То есть они плавают вокруг нас, тычутся, приглашают — пошли, мол, поплаваем.
Но мы, естественно, соблюдаем все правила поведения с дикими животными и уклоняемся от прямого контакта. Тогда они начинают приставать — и даже могут «сделать кусь». Один сивуч меня прикусил за голову, меня аж подбросило! Но это игра такая, без агрессии.
— Как же вы потерялись в море?
— В конце тура организаторы предложили совершить погружение к утонувшему дноуглубительному судну «Анабар». Но мне ржавые железки были неинтересны — и я решила использовать этот дайв для совершенствования навыка плавучести с индивидуальным инструктором. Упрощенно говоря, это умение двигаться или «зависать» на определенной глубине в толще воды.
Дайверу несложно оставаться на дне — держишься за какой-нибудь камень, и все. А вот находиться на определенной глубине — допустим, десять метров — не так-то просто. Потому что человек дышит. Выдыхает воздух из легких — немножко погружается, вдыхает — немножко всплывает. Кроме того, пустеет баллон — и тоже тянет вверх. Все эти обстоятельства надо учитывать, когда ты поднимаешься с большой глубины и делаешь обязательные остановки. Поэтому необходимо тренироваться.
В итоге мы все вышли в море на одной лодке. Погода была хорошая: штиль, солнышко, температура воздуха +24 градуса, температура воды на поверхности +21 градус.
Мой инструктор перед погружением, как положено, провел со мной в лодке брифинг и предложил погружаться сразу на дно: «Встречаемся на дне».
Предупредил, что на дне сильное течение, но у него есть буй. По правилам на пару дайверов обязательно должен быть один буй — это такой яркий узкий и длинный мешок, свернутый рулоном. Перед подъемом его надувают и отпускают, буй всплывает, и всем издалека видно: здесь в воде дайвер.
Все начиналось как обычно: вывалились из лодки вдвоем, «Готова?» — «Готова!». Инструктор начал погружение, а я за ним. С глубины в четыре метра я увидела, что он снова находится на поверхности. Получается, что инструктор внезапно решил всплыть, не предупредив меня знаками и не дав мне на этот счет никаких указаний. Я продолжила погружение на дно, как и было сказано на брифинге. Вода была очень мутной, так что я не видела, погружается ли инструктор следом за мной. Я спешила на место встречи, чтобы он меня там не искал.
В итоге я очутилась на глубине 25 метров, температура воды +8,4 градуса. Видимость на дне — около десяти метров. Осмотрелась. Никого нет. Сказала себе: «Нестрашно. Сейчас сверху “прилетит” инструктор». Но никто не «прилетел»…
Ну что ж, придется всплывать. С такой глубины подниматься надо очень медленно, выполняя необходимые остановки, о которых сигнализирует специальный дайверский компьютер. В итоге я всплыла метрах в пятистах от лодки — из-за сильного течения, как и обещал инструктор. Увидела лодку и людей в ней, подумала, что они все уже меня ищут.
Как положено, поорала: «Эге-ге-ге!», похлопала руками по воде. Больше ничем не могла привлечь внимание — буй остался у инструктора.
Но лодка завелась и пошла в противоположном от меня направлении. Это потом я узнала, что инструктор никому не сказал о том, что я ушла на дно, — и сам отправился на погружение с другим дайвером. Поэтому в лодке меня хватились не сразу, и, соответственно, поиски начались, когда меня уже отнесло течением за пределы видимости.
Так я осталась в воде одна.
— СМИ сообщали, что сейчас решается вопрос о возбуждении уголовного дела…
— Насколько мне известно, идет доследственная проверка. Больше я ничего не знаю.
Первым делом решила самостоятельно доплыть до лодки. Но течение относило меня быстрее, чем я продвигалась. Попробовала плыть к берегу — такой же эффект. Меня безнадежно уносило от острова на юг.
Вот тут я поняла, что быстро меня не найдут. Я даже подтянула молнии на шлеме и рукавах — надо беречь тепло. При этом все еще полагала, что меня ищут, только в другом месте. Поскольку прошло не так много времени, у меня еще был воздух в баллоне — поиски должны были начаться в первую очередь на дне. Как я потом узнала, так все и случилось.
— А море было спокойным?
— В тот момент был штиль. Я даже увидела, как вдалеке вдоль берега Монерона начали метаться красные лодки. Но меня никто не заметил — я была слишком далеко. Дайвера без буя увидеть в море очень непросто — над водой только голова торчит. А шлем у меня был черный с широкой серебристой полосой, в волнах это заметно примерно так же, как фольга на фольге.
Так я и дрейфовала приблизительно в трех-пяти километрах от острова. Даже не заметила, как потеряла сдвинутую на лоб маску. Решила плыть к Монерону на спине, гребла ластами против течения пять-шесть часов, но так и не приблизилась к берегу. Хотя, возможно, без этих усилий меня унесло бы еще дальше.
В это время я встретила первую акулу.
— Погодите, акулу?
— Да. Я сначала увидела в воде плавник…
— Вот этот страшный плавник, как в фильме «Челюсти»?!
— Я сперва подумала, что это ласт тюленя. Потом подумала, что это какой-то странный ласт. А потом из воды приподнялась спинка — и я поняла, что это совсем не тюлень. Но акула прошла поперечным курсом и поплыла дальше по своим акульим делам. Я снова осталась одна. Затем течение поменялось, и меня потащило на север.
Еще до заката на остров прилетел вертолет: я даже видела, как он сел и выключил огни. Тогда я поняла, что буду ночевать в море.
Солнце село. Спокойное море, штиль, прекрасное звездное небо без засветки, видны все созвездия, Млечный Путь… Но со временем вода остыла, и стало очень холодно.
— А за счет чего вы столько времени держались на плаву?
— Ну у дайвера все плавучее — прежде всего сам дайвер (смеется). Человек всегда всплывает, как мы знаем. Рано или поздно. Но если серьезно, то у меня был компенсатор плавучести. Вспомните, как выглядит дайвер: у него за спиной баллон, который «пристегивается» к дайверу с помощью, скажем так, жилета или ранца с воздухом — компенсатора плавучести.
У меня компенсатор представлял собой большую подушку в форме бублика — так называемое крыло. Это крыло было очень удачной конструкции, оно поддерживало меня на поверхности воды в вертикальном положении без физических усилий.
Это крайне важно — ведь я могла заснуть и захлебнуться. А в компенсаторе я себя чувствовала уверенно и спокойно держалась на воде.
Я была в так называемом мокром неопреновом костюме. У него очень простой принцип действия: костюм удерживает воду, которую дайвер согревает своим телом, ведь человек очень теплый. Однако это не так уж долго работает: час, два, три — но точно не сутки. А когда внешняя среда очень холодная — еще меньше.
Честно скажу: замерзать крайне мучительно. Думаю, если бы я в этой ситуации умерла, то именно от переохлаждения.
— Не могу не спросить: о чем вы думали в это время? Ночь, вы одна посреди холодного моря — и не так уж много шансов на спасение. О чем думает человек, когда понимает, что жизнь может скоро закончиться?
— В такой ситуации любой человек мыслит в двух направлениях. Первое — как будем спасаться. Второе — то, о чем думают перед смертью. Тут у каждого свое…
Я не хотела бы подробно рассказывать об этом — все-таки вопрос достаточно интимный. Я человек верующий — так что я молилась, просила поддержки и верила. Вспоминала всех, кто мне дорог.
Всех простила, у всех попросила прощения. Ну вот так как-то, если коротко. Было интересно (смеется). Было много времени подумать о самом важном.
За два часа до рассвета я заметила, что море начинает по-другому шевелиться. Вода стала очень красиво извиваться, хаотично закручиваться — как языки пламени. Только это черно-серое пламя, потому что было очень темно. И вдруг я увидела, что в этом «костре», в кромешной темноте ко мне не спеша плывет дайверский ботинок. Но плывет странно — вертикально, на подметке, да еще и пяткой вперед.
Ну ладно, думаю, подплывет поближе, и я его выловлю — посмотрю, что это такое. Ботинок подплывает, до него остается полтора метра, потом метр… Я наклоняюсь, протягиваю руку — а он аккуратно уходит под воду. Только тогда я поняла, что это не ботинок, а плавник.
— Опять акула?
— Да. Ничего, думаю, тоже вариант. В конце концов, хотя бы все быстро закончится (смеется). Но и эта акула уплыла. Тут надо пояснить, что я перед отъездом расписала свой дайверский костюм — по бокам написала: «Do not eat». Видимо, акулы читали эту надпись и уплывали (смеется).
А потом начался шторм. Из бурлящей воды сформировались высокие валы, пенные гребни. Меня носило по этим волнам, постоянно заливало водой — глаза, нос… Но деваться-то некуда — только болтаться в воде. В итоге шторм и течение отнесли меня на 12 километров от острова.
Утром я видела, как долго вертолет вел поиск над водой. Но он летал в противоположном направлении. А потом показалось огромное красное судно — с семиэтажный дом. Оно двигалось в мою сторону. Я стала махать оранжевым ластом — и на судне его заметили, передали на землю координаты. Подошел катер и забрал меня. Согласно показаниям дайверского компьютера, с момента всплытия прошло 23 часа 56 минут. Получается, я провела в море сутки.
Я хочу поблагодарить своих коллег, друзей и всех тех, кто меня спасал. Я только потом узнала, как много людей меня спасало! Для начала надо было обследовать большой участок дна, чтобы подтвердить, что я не утонула и нахожусь на поверхности. Поэтому Алексей Кондратюк, наш тур-лидер и самый опытный дайвер, оперативно совершил запредельные восемь погружений на глубины около 35 метров — дайверы поймут, что это значит…
Администрация острова в лице замечательной Русланы Богдановны Атамановой отменила экскурсии туристов и отдала лодки для поисковых работ. Вертолет МЧС совершил двухчасовой поиск над островом и в южной акватории.
Затем судно Морспасслужбы «Отто Шмидт», которое обычно спасает другие корабли, а не людей, двинулось на север, где и вышло в район моего дрейфа.
Отдельно я хочу сказать про Дмитрия Прибыткова, который меня заметил. Это матрос-практикант, парень в очках — казалось бы, самый неопытный человек на корабле.
Ему сунули в руки бинокль и сказали: «Стой и смотри». А это не так просто! Ветрище, холодно, бинокль тяжелый — руки мерзнут, затекают. Наконец, это просто скучно и утомительно — вглядываться в волны. Вполне мог бы уткнуться в телефон. А он стоял и честно нес службу. И увидел меня. Вернее, мой рыжий ласт.
Вы вдумайтесь: корабль движется с большой скоростью. Я в секторе просмотра нахожусь всего несколько минут. Если бы Дмитрий в это время отвлекся, то пропустил бы меня. И корабль не стал бы потом возвращаться в этот квадрат — зачем, они ведь там уже были и никого не нашли. И все усилия огромного количества спасателей были бы напрасны.
А потом капитан скоростного катера Иван Шахов рискнул выйти на собственном судне в шторм в море и как можно скорее подобрать меня из ледяной воды. Вот так меня спасли. Низкий поклон всем!
Я читала в сахалинских чатах комментарии к новости о моей пропаже и была удивлена, как много людей выказали мне сочувствие. Действительно, шансов выжить в такой ситуации у меня было очень и очень немного.
Сразу видно, что островитяне — люди моря — понимают, что в море все тонут одинаково, даже чиновники…
— Как вы себя сейчас чувствуете?
— Я в порядке. Но врачи говорят, что у переохлаждения могут быть отложенные последствия. Буду обследоваться.
— А психологически? Эта история на вас как-то отразилась?
— Думаю, последствия этой истории не такие яркие, чтобы они стали заметны окружающим. Но, конечно, свидание со смертью не проходит бесследно. Осознание того, что завтра может не наступить… Скажем так, жизненные приоритеты у меня поменялись.
— Вы планируете вернуться к дайвингу?
— Я дала слово близким, что больше не буду подвергать их таким переживаниям. Но если они освободят меня от этого обещания, то я продолжу погружаться. Не надо считать дайвинг опасным занятием — будет грустно, если из-за моей истории кто-то откажется от идеи попробовать погрузиться в подводный мир. Здесь дело вовсе не в дайвинге, а в человеческом факторе. Мы все являемся заложниками других людей — врачей, летчиков, таксистов. Ну и что теперь — не лечиться и не ездить на такси? Ну, а то, что касается собственно рисков, — люди, которые собирают грибы, тоже ведь рискуют…
В целом любые чрезвычайные ситуации — источник новых знаний. Как говорится, наставления по полетам написаны кровью пилотов.
Надеюсь, что организаторы дайвинга на острове проведут свой «разбор полетов» и поделятся его результатами с дайверским сообществом.
Безусловно, в местах, труднодоступных для поисково-спасательных операций, следует больше внимания уделять вопросам безопасности. Например, иметь в рабочем состоянии суда, способные отходить от берега на большие расстояния.
Для друзей-дайверов у меня тоже есть несколько советов. Во-первых, не верьте заявлениям, что «буй будет только мешаться». Всегда берите собственный проверенный буй, фонарик, трубку и запасную маску!
Во-вторых, в непредвиденной ситуации не надейтесь на инструктора. Действуйте сами, без промедления, не рассчитывая на скорую помощь.
И самое главное.
Друзья-ихтиандры, не одевайтесь на дайвинг, как на похороны, — в черное. Одевайтесь как на праздник!
Пусть хотя бы шлемы будут яркими, заметными издалека. Ребята, которые шьют костюмы, — запустите такой тренд. Разместите на своих сайтах новую коллекцию самых пестрых, самых феерических, инопланетных шлемов! Пусть все в мире знают, что так выглядят суровые русские дайверы. Это действительно поможет спасти чью-то жизнь. Ну и для акул напишите что-нибудь, они читают — проверено.
Беседовал Александр Черных
