«Сухой закон», негласный запрет абортов, кратковременный запрет мигрантов на стройках — в последнее время тихая Вологодская область стала полигоном для «тест-драйва самых смелых право-консервативных идей», как это характеризуют некоторые СМИ. Корреспондент «Газеты.Ru» побывала в Вологде, чтобы узнать, что думают об идеях властей местные жители и каково это — жить в самом экспериментальном регионе страны.
«Вся страна держится на алкоголе и сигаретах».
«Сейчас будет очередь за алкоголем, подождите», — советует мне кассир в вологодском «Бристоле». С начала марта спиртное в регионе ~по будням можно купить только с 12 до 14 часов~ (по словам главы области Георгия Филимонова, обеденное время выбрали специально, как самое неудобное). Стрелки показывают ровно 12, однако страждущих граждан у алкомаркета пока не наблюдается.
«А вы сами как думаете, хорошо или плохо, что алкоголь запретили?» — интересуюсь я у скучающей продавщицы.
«Любое ограничение наших прав это плохо», — коротко отвечает она.
За два часа, когда можно купить алкоголь, я успеваю обойти в Вологде десять продуктовых магазинов разных сетей: «Бристоль», «Магнит», «Пятерочка», «Красное и Белое». Как назло, не видно даже единичных покупателей с бутылками из алкогольного отдела. Кассиры уточняют, что в будни ждать ажиотажа напрасно — ~все желающие закупаются в выходные~, когда хмельное продают по-прежнему с 8 до 23 часов. Вот тогда и «стоят километровые очереди».
Пока же единственную очередь своими глазами я вижу у одного из «Бристолей» — и, к моему разочарованию, она ведет не в него, а в соседний ларек «Овощи-фрукты».
«Здесь какие-то особенно хорошие овощи?» — уточняю у последней в очереди женщины.
«Дешевые», — мрачно отрезает она.
В ближайшем «Бристоле» алкоголя больше нет в принципе, пустые полки огорожены лентой. «Мы теперь продуктовый», — поясняет персонал.
Точке «Красного и Белого», куда я прихожу следом, повезло еще меньше — магазин заперт, курящие у другой двери сотрудники сервиса доставки рассказывают, что соседи недавно съехали (пресс-служба «Красного и Белого» отказалась раскрыть по запросу «Газеты.Ru», сколько всего магазинов компании закрылось в регионе из-за ограничений).
«Да отменят по-любому этот запрет скоро. На чем весь город, да и вся страна держится? На алкоголе и сигаретах. Точно говорю, отменят», — уверенно рассуждает один из молодых курьеров.
Однако чаще всего вологжане относятся к новой реальности сдержанно. «Надо подождать результата, слишком мало времени прошло», — самая распространенная фраза, которую я слышу от разных людей. На мои напоминания о неудачном опыте «сухого закона» при советской власти возражают, что здесь «другая история», ведь алкоголь не запретили полностью.
«В советское время совсем глупо было. Я сама была председателем комиссии по трезвости. Когда совсем нельзя было, даже на свадьбах, конечно, люди обходили запрет. Сейчас, если я хочу выпить, я же могу пойти и купить себе. А так захочет мужчина на неделе пивка после смены, а уже не побежит лишний раз», — считает пожилая женщина на раздаче в столовой.
В то же время горожане оговариваются, что и сейчас «наши всегда найдут, где достать, если надо». Некоторые беспокоятся, что на фоне ограничений~ народ «снова начнет травиться “бомиками”~ — так местные называют спиртосодержащие жидкости из аптек.
Поговаривают и про таксистов, что якобы приторговывают алкоголем. Найти таких мне не удается, но один из водителей делится «лайфхаком» — желаемое спиртное можно забрать навынос из магазинов- «наливаек».
«В разливнухах они должны отдавать бутылки без пробок. Но можно же прийти со своей пробкой! А в некоторых так вообще — теперь отдельно сразу выдают клиентам пробки», — смеется таксист.
Кроме аптек и таксистов вологжане упоминают и третий, классический выход — домашний самогон с рук. Никто из встреченных мной сам такой не покупал, что не лишает их уверенности в том, что самогонщиков в городе теперь станет больше. Одна из женщин взволнованно рассказывает, что сама видела, как на улице «мужик продавал самогонные аппараты из багажника».
«В домах уже взрывы начались из-за самогонщиков. Это же надо понимать, как с самогонным аппаратом обращаться, а они начинают, но не умеют», — жалуется она.
Новости о «резком росте популярности самогонных аппаратов» в области одно время публиковали Telegram-каналы — но в реальности данные не подтвердились, заявили мне в правительстве региона. На вологодском рынке на мои расспросы о самогонных аппаратах только разводят руками.
«Мои знакомые, которые гнали самогон, теперь гонят его в два раза больше, все на продажу уходит. Чиновникам кажется, что статистика [потребления] уменьшилась, так сейчас другая попрет, сколько будет дохнуть от суррогатов», — в то же время убеждает меня посетительница одного из вологодских баров (которых никакие ограничения не коснулись).
Впрочем, ужесточения и не рассчитаны на тех, кто готов пить «бомики» и самопальный алкоголь, полагает другая часть жителей. Таким уже не помочь, задача удержать «нормального работающего человека», убежденно объясняет мне один из местных жителей.
«Я вырос в Бывалово и помню, как люди [пьяные] на улицах лежали. Идешь и обязательно наткнешься на кого-нибудь, что выходной день, что рабочий», — откровенно высказывается мой собеседник. По его словам, важно, что в регионе не только запрещают алкоголь, но и одновременно развивают альтернативы, например, спорт.
«[А если] жалуются, что спортзал денег стоит — мил человек, так чекушка тоже!».
«Мужики ликовали, когда запретили мигрантов».
Помимо запрета алкоголя, вологодский губернатор прославился ~попыткой выгнать мигрантов со строек~. Соответствующее постановление Филимонов подписал 27 февраля.
«Наши мужики ликовали, когда запретили мигрантов. Готовы были простить ему (губернатору) все, даже эту антиалкогольную компанию», — вспоминает жена вологодского каменщика, с которой мы знакомимся в столовой.
Однако рады были далеко не все — кардинальные действия губернатора сразу же вызвали ярую критику одного из главных игроков региона, компании «Северсталь». В ответ там заявили, что действия областного правительства «ставят под угрозу» десятки строительных проектов и ведут к «дискредитации государственной политики инвестирования в региональные проекты». Через неделю ~губернатор отменил свое решение~.
«Нашли на Филимонова рычаги… Ну, так в городе говорят», — сокрушается моя новая знакомая.
К мигрантам, как и многие в Вологде, она относится негативно — но лишь потому, что те, с ее слов, плохо выполняют свою работу.
«Муж рассказывал, как они работают: один кирпичи кладет, трое рядом болтают без дела, “гыр-гыр-гыр” на своем. Они же вообще не умеют строить, они кирпичи крест-накрест кладут! Им в ауле кто-то показал, и они приехали дома нам делать, без образования, без ничего».
При этом сама «Северсталь» нанимает не мужчин «из аулов», а турков, тут же уточняет женщина.
«Ну, надеюсь, в Турции лучше специалистов готовят, что они там в металлургии понимают что-то», — с некоторым скепсисом допускает она.
Ходят слухи и о том, что ~приезжим на стройках платят больше, чем местным~. Об этом упоминает главный координатор вологодской «Русской общины» Александр Шубин, который в ответ на просьбу о встрече приглашает меня на беседу в один из разрушенных городских храмов, Свято-Духов мужской монастырь, который сейчас на реставрации.
«До нас долетают тревожные звоночки, что на одних объектах русскому платят 350 рублей в час, туда же привозят мигранта, которому платят 500 рублей в час. С чем связана эта проблема, мы пока не понимаем», — уточняет Шубин, пока мы осматриваем храм.
Плохо воспринимают приезжих и в другой, традиционной для них сфере — на рынке. Первые же опрошенные мной продавщицы возмущаются, что ~мигранты могут меньше отдавать за аренду прилавков~.
«Им можно за стол тыщу платить, а нам две надо! Для них больше делается, чем для нас», — кивают мои собеседницы в сторону соседней, сейчас пустой палатки.
В то же время все вологжане, с кем мне удается пообщаться, признаются, что личных проблем с мигрантами у них нет, на улицах те не дебоширят. Да и в целом в городе их немного, «не сравнится с вашей Москвой».
«Чьи рабочие места они воруют? Мне не жалко, если я плитку клал, но вместо меня пришел мигрант. Да [пофиг]», — флегматично качает головой бармен, выдавая мне ночью кофе.
«Это дело женщины, уж никак не губернатора».
Из всех затронутых мною тем негативнее всего в Вологде встречают ~запрет абортов~. Его также активно продвигает губернатор. Для объяснения своих взглядов он часто использует термин «народосбережение» и подчеркивает, что «Вологодчина и Русский Север вымирают». Пока, с декабря 2023-го, в регионе официально недопустимо только «склонение к аборту». Однако местные жалуются, что неофициально государственные больницы под давлением властей стали отказывать в прерывании беременности (если речь не об изнасиловании или медицинских противопоказаниях к родам).
Самое точное слово, которым можно описать реакцию обычных людей на происходящее, — настороженность. Мужчины при этом зачастую сочувствуют женщинам и предполагают, что те «просто будут кататься на аборт в соседние области». Женщины высказываются резче.
«Это дело женщины, уж никак не губернатора. Пускай за своей женой смотрит», — простодушно заявляет одна из рыночных торговок.
Но есть и те, кто запрет абортов, точнее, «детоубийства», поддерживает — это православные верующие, в том числе, традиционно, «Русская община» (сам губернатор открыто симпатизирует последним, публично называя их своими «единомышленниками»).
«Вот говорят, что женщины начнут аборты в других областях делать. Все равно польза будет. Важно переждать в начале, именно после первой новости о беременности дать женщине время осознать. Сейчас, если близкие ее не поддерживают, они сразу говорят: “Давай на аборт”. А так уже сложнее, надо куда-то выезжать из региона, есть время подумать», — рассуждают прихожанки, заботливо угощая меня чаем в разрушенном храме.
«Ну, не знаю, нам эта тема как-то не актуальна, — честно признаются мне подружки-студентки в продуктовом. — А губернатор хороший, для молодежи кучу всего проводит, прямо можно с ним встретиться, обсудить все».
«Если здесь сейчас не получится, не получится уже нигде».
«На Вологодчине, судя по всему, проходят тест-драйвы самых смелых право-консервативных идей», — так некоторые издания оценивают скандальные инициативы, благодаря которым обычно неприметный регион за последнее время успел засветиться во всех федеральных СМИ больше, чем когда-либо. Запрет мигрантов, алкоголя, абортов — новый губернатор стремится создать здесь «центр русского консерватизма», полагают политологи.
«Возрождение Святой Руси начинается с Вологодчины. Если здесь сейчас не получится, не получится уже нигде и никогда», — емко формулируют мне в «Русской общине».
Но сами вологжане, кажется, относятся к своей неожиданной исторической роли по-северному спокойно и терпеливо. Даже моя простая просьба перечислить главные проблемы города или области неожиданно сбивает местных с толку, они задумываются, не зная, что ответить. Наводящие вопросы о росте цен или безработице влекут единодушный ответ — «так по всей стране сейчас так».
«Ну, у нас спокойнее, чем в Москве, дроны не падают, убийств нет», — пожимает плечами девушка, с которой мы вместе стоим на светофоре.
Попытки узнать, что люди ждут от будущей жизни в «экспериментальной области», также не приводят к успеху. «Живы будем, увидим, как обернется. А так, что гадать», — добродушно отвечает мне одна из прихожанок в разрушенном храме, куда я вечером возвращаюсь на службу по приглашению «Русской общины». Люди вокруг аккуратно опускаются на колени, тихо поет мужской хор, в стеклах икон колеблются огоньки свечей. Вологодчина ждет.
Интервью с губернатором Вологодской области Георгием Филимоновым можно прочитать здесь.